Два товарища (сборник)

Войнович Владимир Николаевич

– А если кто рядом с шофером сидит выпивший? – спросила хозяйка.

– Будем живы-здоровы, – перебил Петя глупые речи жены и поднял стакан.

– Дай бог не последнюю, – поддержал Тюлькин.

– Поехали, – заключил хозяин.

Тюлькин долго морщился и с ожесточением нюхал черную корку.

Гошка вышел на улицу. Он завел машину и, выехав за ворота, стал ждать. Уже стемнело. Небо было звездное, без луны. Посреди двора висела на столбе под эмалированной шапкой неяркая лампочка. Она освещала двор, угол сарая и крыльцо заведующей детсадом. В доме слышался шум. Тюлькин пытался

спеть «Вот кто-то с горочки спустился», но громкий голос хозяина каждый раз перебивал его. «Так они до утра пропоют», – подумал Гошка. Он придавил ладонью кнопку сигнала. Сигнал был слабый, хриплый, и в доме его, вероятно, не слышали. Гошка хотел было идти за Тюлькиным, но в это время дверь распахнулась и Тюлькин вместе с хозяином вышли на крыльцо. Тюлькина шатало из стороны в сторону. Хозяин тоже изрядно выпил, однако равновесие сохранял. Он даже поддерживал гостя, помогая ему сойти с крыльца. Тюлькин поочередно спускал со ступенек то левую, то правую ногу и молол несуразное.

– Кто Тюлькин? – вопрошал он. – Ты Тюлькин?

– Ты Тюлькин, – успокаивал гостя хозяин.

– Ну а раз я Тюлькин, то скажи, друг я тебе или нет? Скажи, Петя, друг тебе Тюлькин или портянка?

– Друг, друг, – уверял Петя, но целовать себя не давал.

Они подошли к машине. Тюлькин сел на подножку и хотел петь песни.

– Тише, Коля, – сказал хозяин, – там на углу милиция.

– Милиция! – обрадовался Тюлькин. – А что мне милиция? Я сам себе милиция.

– Оно, конечно, так, – согласился хозяин. – Но чтоб не было неприятностей.

Он наклонился к Тюлькину и что-то сказал ему на ухо, от чего тот как будто на миг протрезвел и полез в кабину.

– Гошка, ты здесь?

– Здесь, здесь он, – сказал хозяин. – Ты смотри, Георгий, не вырони его по дороге.

– Никуда не денется, – сказал Гошка, выжимая сцепление.

Фары с трудом разрывали густой сыроватый воздух, и дорога черной лентой ложилась под колеса. По обе стороны ее стояла непроглядная темнота, только изредка на фоне темного неба вырастали призрачные конические очертания сопок. Далеко в степи помигивали огоньки. Это работали комбайны.

Через несколько километров Гошка свернул в сторону и погнал машину по сырой траве, по едва заметному автомобильному следу. След шел по небольшому склону, машина все время кренилась влево, и Тюлькин валился на Гошку, мешая править. Гошка время от времени отталкивал Тюлькина плечом, но он был тяжелый, не давался и хватался за рычаг скорости. Но потом дорога сошла со склона, и Тюлькин стал валиться вправо. «Откроет дверцу – вывалится», – подумал Гошка. Он затормозил и, обойдя машину спереди, закрыл дверцу на ключ. Тюлькин проснулся.

– Гошка, ты?

– Я.

– А… а куда… ты меня везешь?

– В Поповку.

– В Поповку? А… поворачивай обратно, – он схватился за руль.

– Пусти!

– Поворачивай. У меня… в городе… баба осталась. Я у ней ночевать хочу. Поворачивай.

– Я тебе сейчас как повернусь, – сказал Гошка. – Сиди смирно.

Тюлькин отодвинулся, посмотрел на Гошку и вдруг захохотал:

– Опять по… по морде дашь, опять! Ой, не могу! – стонал Тюлькин. – Как ты меня тогда двинул. Ой, смешно-то! Слушай, – сказал он, перестав

смеяться, – а этот-то, он хитрый. На сотню меня надул.

– Кто надул? На какую сотню?

– А ничего… ничего… – Тюлькин помолчал. – Слышишь, Гошка, а баба-то твоя, Санька, спуталась с этим… с Вадимом.

– Что-о? – Гошка затормозил. – Ты что, пешком хочешь идти?

Тюлькин испуганно отодвинулся в угол.

– Да я чего… Я ничего, – забормотал он как сквозь сон. – Вся деревня знает. Кого хочешь спроси…

– Заткнись!

Высадив Тюлькина возле его калитки, Гошка поехал домой и по дороге вспомнил бессвязные слова Тюлькина о каких-то деньгах. Какие деньги? И вдруг понял: картошка, которую они отвезли в город, не для детского сада, Тюлькин продал эту картошку. Гошка резко развернул машину и остановил ее возле низкого заборчика. За заборчиком светилось окно. За окном сидел Анатолий.

Гошка постучал.

– Гошка?! Ты чего? – Анатолий открыл окно.

– Давай сюда.

– Сейчас обуюсь.

Он вышел в сапогах и в нижнем белье.

Потом они долго разговаривали в кабине. Гошка рассказал ему о Тюлькине и картошке. Анатолий посоветовал Гошке завтра же пойти к председателю.

– А то мало ли чего! Втянет тебя Тюлькин в какую-нибудь историю. – Анатолий открыл дверцу.

– Подожди. Понимаешь… Мне Тюлькин про Саньку что-то наговорил. Врет, конечно. Но все-таки…

Анатолий ответил не сразу:

– Знаешь, Гошка… Я тебе не хотел говорить… Не врет Тюлькин. Санька уезжает.

– Уезжает? Куда?

– В Москву за песнями.

28

А дело было так.

О своем разговоре с Вадимом Санька рассказала Лизке. Голова Лизки была занята мыслями о предстоящем замужестве, и Лизка, не разобравшись толком, решила: Санька уезжает с Вадимом учиться на артистку. Об этой новости Лизка рассказала Полине Тюлькиной, та передала это Пелагее Бородавке, Пелагея – Яковлевне, а той только скажи!

Яковлевна стояла у колодца и, размахивая пустым ведром, говорила:

– Пишла я утречком корову выгонять. Ще остановылась, думаю: чи Иван до Каражар погонэ стадо, чи до Кайнарив. Дывлюсь: Санька со стэпу идэ, а за нэю Вадим…

Бабы, окружив Яковлевну, молча вздыхали и осуждающе покачивали закутанными в платки головами: нехорошо.

Через два дня все в Поповке знали, что Санька с Вадимом уезжает в Москву.

Сама Санька узнала об этом позже всех.

Так вот почему Гошка не здоровается с ней! Вот почему, когда она пытается заговорить с ним, он молча проходит мимо!

Что же делать? Посоветоваться с Лизкой? Но что может посоветовать Лизка? «Я ему докажу», – подумала Санька и направилась к дому Яковлевны. Что она ему докажет и как докажет – Санька пока не знала.

29

Гошка стоял на улице возле калитки и курил. Капля упала на кончик сигареты и потушила ее. Пошел дождь.

Гошка вернулся в хату, одетый упал на кровать и, не снимая сапог, положил ноги на табуретку. Яковлевна, вытаскивая из печки казанок с борщом, посмотрела на Гошку неодобрительно и что-то проворчала себе под нос.