Два зайца, три сосны
Шрифт:
— Ладно, будем охранять. Но откуда ты узнала про свидание?
— Слышала! Утром кто-то позвонил, а он закричал так радостно: «О, привет, Роза! Наконец-то! Сколько лет, Роза!» И договорился в два часа пообедать в «Пушкине».
— Но может, это деловой обед?
— Ну прямо! Это что-то из прошлого… Может, там ничего и нет, но я хочу своими глазами ее увидеть…
— А мы не рано? Только еще полвторого…
— Гришка придет ровно в два, мы должны уже сидеть… И место надо выбрать поудобнее,
— А если у окна будет занято?
— Глупости, он позвонил и заказал столик.
— А если он все-таки нас увидит?
— Ну, вряд ли, я сяду спиной, а наблюдать будешь ты!
— Ну нет, я так не согласна!
— Почему?
— Ты не дашь мне спокойно поесть!
— Ты что, жрать собралась?
— Именно!
— Счастливая, а мне кусок в горло не полезет!
— А если эта Роза страшней торпедной атаки?
— Еще хуже…
— Почему?
— По кочану! Тогда я буду мучиться, что он в ней нашел…
Мы сели так, чтобы обе могли видеть Гришин столик, но не бросаться ему в глаза.. Роскошные Леркины волосы мы убрали под мою новую шляпку. Лерка принципиально не носит головных уборов.
Я стала листать меню, хотя в «Пушкине» всегда беру одно и то же — полпорции суточных щей и бефстроганов.
Лерка заказала себе полусырого тунца.
— Явился, не запылился, — прошипела она.
— Роза не пришла, что ли?
— Откуда я знаю? Может, она должна прийти прямо сюда… Хорошо бы она его продинамила.
— Не пялься так, он может почувствовать…
— О, Роза! — раздался возглас. Мы обе повернулись в ту сторону. К Гришке подошел мужчина не первой молодости. Гришка вскочил, и они обнялись.
— Привет, старик!
— Привет, Роза!
Меня стал душить смех. Лерка сидела с открытым ртом.
— Что это такое? — прошептала она. — Он что ли голубой? Почему этого здоровенного мужика зовут Розой?
— Скорее всего это кликуха, на голубых они совсем не похожи, скорее уж на друзей детства.
— Ты уверена? — пристыженно пробормотала Лерка.
— В чем?
— Ну, что они не…
— Голову на плаху не положу, но руку на отсечение дам.
— О господи! Но почему же Роза?
— Может, он Розов или Розенблюм… Или, предположим, он в детстве мечтал о дальних странах и в тетрадках рисовал розу ветров…
— Господи, ну и фантазия у тебя! Ты уж небось ему биографию сочинила.
Все вышло вполне удачно. Гриша сидел спиной к нам.
— Олесь, я сбегаю вниз, приспичило, а ты когда я буду возвращаться, подай мне знак…
С этими словами Лерка побежала к выходу. Какая она изящная и красивая. А сколько ей пришлось намыкаться, пока она не встретила свое «счастье». Вот и боится за него…
Тут
— Жрешь? — с завистью спросила Лерка. — А там между прочим… Не хочу тебя огорчать, но там…
— Что?
— Я в гардеробе видела Миклашевича… с бабой. Они уже уходили.
— И что?
— А тебе уже наплевать, да?
— Да! С высокого дерева! А если ты думала, что не наплевать, зачем сказала?
— О, прости, прости, я думала, что наплевать…
— Так и вправду наплевать.
— Честно?
— Честнее не бывает.
— Слушай, а я ведь толком так и не знаю, из-за чего вы расстались?
— Из-за местоимения.
— Из-за чего?
— Из-за местоимения. Понимаешь, он человек, который знает только одно местоимение: Я!
— А разве у мужиков не всегда так?
— Не всегда, хотя и часто. Но не всегда!
— А какое тебе местоимение от него нужно было? Мы?
— Ну, о «мы» я и не мечтала, мне не нужно, но хотя бы «ты»…
Между тем Гриша с Розой увлеченно беседовали, выпивали. Лерка расслабилась.
— Хорошо тебе, вкусно, да?
— Щи были классные!
— И бефстроганов, наверное вкусный? С картошкой…
— Надеюсь!
И тут нам подали второе. Перед Леркой поставили тарелку, где лежал кусок сырой рыбы, какие-то травки и… головка красной розы, для украшения. При виде ее мы чуть не умерли со смеху.
— Сплошные розы…, надо же…
— И обе без шипов, это обнадеживает! — заметила я. — А вообще, Лерка, кончай ты с этой дурью… От ревности можно спятить.
— При чем тут ревность? — искренне удивилась Лерка. — Просто я хочу знать врага в лицо! Любая баба рядом с Гришкой — потенциальный враг. А ревность тут не при чем. Просто я слишком много и долго боролась за свое счастье…
— Дура ты, счастье, тоже мне…
— Тебе хорошо, у тебя талант, у тебя успех…
— Это правда, мне сейчас хорошо! И плевать я на всех хотела!
— Ой, врешь! Как про Миклашевича услышала, в глазах такое было…
Миклашевич! Это был странный роман. Все началось со сходства фамилий. Он Миклашевич, я — Миклашевская. Я тогда жила совсем другой жизнью.
Но вспоминать не хотелось, мне слишком нравилась моя нынешняя свободная жизнь. Обид на Миклашевича хватило на целый роман, который пользовался огромным успехом. Написав его, я словно бы рассчиталась с ним за все. И слава богу! Это вообще прекрасный способ изживать обиды. Написала о ком-то или о чем-то и стало легче.