Двадцать один год
Шрифт:
– Я боюсь будущего, - призналась она вдруг. – Очень боюсь. Иногда смотрю на тебя, на Лили, думаю о том, что нас с Фрэнком ждет – и мне почему-то так грустно становится и так страшно. Дурные предчувствия. Не хочу, чтобы они подтверждались.
Лили тихо ахнула.
– Слушай, а может, у тебя самый настоящий дар? Может, тебе как раз нужно его развивать?
– Нет, не нужно, - отрезала Алиса, переложила кота на кровать и ушла в ванную.
– Нервничает, - повела плечом Марлин. – Она слишком впечатлительная.
– Не надо было ей ту газету показывать, - пробурчала Мери, натягивая пижаму. – Он
Лили вспомнила безумное от ужаса лицо и в невольном ознобе поежилась.
– Девочки, а все же как это может выглядеть? Тело без души? Труп? Человек в коме?
Марлин почесала бровь.
– Да как сказать… В кому человек впадает, когда он болен. А тут он здоров, но у него ничего нет. Он не говорит, не думает, не чувствует. У него даже простейших ощущений нет, элементарного осознания происходящего. Внешне – бессмысленное лицо, глаза остановились. Отец говорит, Дункан сейчас похож на пережившего Поцелуй.
Наглости Северуса оставалось только удивляться. Утром он, как ни в чем не бывало, помахал Лили рукой (хорошо, что она уже сидела за гриффиндорским столом), а на зельеварении подсел. Лили холодно взглянула и отодвинулась. Он ничего не сказал, тогда она зло прошептала:
– Смотрю, наконец решил прощать врагов?
– Ты о чем?
– Ты вчера очень мило беседовал с Мальсибером и Эйвери.
– Ах, это… Так мы же с ними давно не враги.
– Что ж, рада, что вы помирились. Мог бы сказать мне об этом раньше.
«Мог бы предупредить, что помирился с людьми, для которых я грязь», - вслух Лили, как всегда, претензий не высказала, сдержалась, а Северус, похоже, вообще не заметил, что она сердится.
– Лили, знаешь, мне тут в голову пришло… Давай спросим Флитвика, как вообще придумывают заклинания, а?
– Спрашивай.
– А разве тебе не интересно?
– Северус, преподаватель пришел.
…Раздраженная поведением Северуса и червячком впившейся в висок головной болью (наверное, температурит, простыла вчера, надо перечного зелья у мадам Помфри попросить), Лили преодолевала ступеньки Астрономической башни. У них был урок, спаренный с Рейвенкло – чуть лучше, чем со Слизерином, и то потому, что девчонки с орлиного факультета, хоть и задирали нос ,все же не обзывались и не пытались сделать гадость. Жаль, Кристал Хобхауз и Изабель Крейл, две кокетки, надушились чем-то невероятно приторным, так что Лили, шедшей рядом, было нечем дышать. Да еще Обри принялся, как всегда, разглагольствовать о женской глупости.
– Вот скажите, зачем девчонкам астрономия? Что они могут увидеть в небе. Ой, вон звездочка, давайте загадаем хороших женихов! Их кругозор настолько ограничен, что я вообще запретил бы им отрывать глаза от кастрюль. Вот когда они занимаются своим делом и никому не мешают, тогда все отлично. А если они забывают свое место…
Лили затрясло. В два прыжка она догнала Обри и с силой дернула за волосы. Он резко обернулся и пихнул её в грудь. Потеряв равновесие, Лили упала и покатилась по ступенькам.
… Честь её спасения принадлежала Мародерам. Они остановили падение, а затем, не теряя времени, скрутили Обри и от души – причем под общие аплодисменты - отлупили его. Лили торжества справедливости не видела, поскольку
Мадам Помфри сказала, что пробыть в больничном крыле придется дней пять. Лили скучала, гадала, кого на сей раз поставили вести ЗоТИ, учила уроки, какие была способна, и пыталась представить себе, каковы будут новые предметы. На третий день её спокойствие было нарушено: в послеобеденное время распахнулась дверь, и Северус втащил за шкирку упирающегося Обри. Доволок до кровати Лили, швырнул на пол – откуда сила взялась? Только тогда Лили заметила, что Бертрам был связан.
Северус схватил её за руку, ткнул Обри носом в её ладонь.
– Целуй! – он присовокупил пару эпитетов, которые здесь привести не представляется возможным. – Целуй, если жить хочешь, тварь. Прощения у нее проси, ну!
Обри поднял голову. Его глаза выражали не ужас даже, а полное непонимание происходящего, недоумение – что происходит и как такое могло случиться именно с ним.
– Проси прощения! – Северус, вцепившись Бертраму в волосы, ткнул его в одеяло, приблизительно в место, под которым торчали острые коленки Лили. У нее мурашки пробежали по коже от отвращения.
– Сев, прекрати. Отпусти его. Оставь.
– Он тебя чуть не убил, - зрачки у друга расширились, губы посинели, он выглядел помешанным.
– Я первая начала. Отпусти его. Пожалуйста.
Северус покосился на взлохмаченные кудри Обри и швырнул его на пол. Тот. Скуля, дополз до двери и только там решился встать на ноги. И сразу дал стрекача. Сев повернулся к Лили, она приподнялась, вытянулась… Через секунду хлопнула пощечина.
– За что? – выкрикнул Сев, держась за щеку. Лили, бледная, осела на подушки.
– За то, что ты зверь, - с омерзением проговорила она. – Ты дикарь. В следующий раз, что, голову обидчика мне принесешь?
Черные глаза встретились с зелеными.
– Если ты захочешь…
– Я не захочу! – она ударила кулачком по постели. – Сев, ты думаешь, мне приятно, когда кто-то мучается? Когда кого-то унижают? Извини, я не слизеринка. – И ей припомнились обиды последних дней. – Почему-то ты не спешишь мстить тем, кто называет меня грязнокровкой. Вон даже помирился с Мальсибером, с Эйвери, а с Регулусом Блэком вы вообще не разлей вода! А мне слышать это слово – Сев, пойми – мне его слышать больнее, чем с лестницы падать. Но с ними ты ссориться из-за меня не хочешь, правда?
Северус, потупившись, молчал. Наконец выдавил:
– Прости.
– Прощу, - она раздраженно пожала плечами. – Что с тобой еще делать.
А сама подумала: «Значит, правда».
========== Глава 22. Боггарт и оборотень ==========
Когда Лили выписали из Больничного крыла, оказалось, что вражда Мародеров и Северуса вышла на новый виток. На первом же уроке ЗоТИ он опозорился: наотрез отказался подходить к боггарту, а когда преподавательница приказала подтащить его силой, вырвался и убежал. Бертрам Обри, желая отомстить за недавнее унижение, в красках обсудил занятие с Джоном Долишем на перемене – так, чтобы слышала Пенни-Черри. А что знает Пенни-Черри, то известно если не всей школе, то всему потоку точно. Итак, с того дня Северус стал не только Нюнчик, но и Скользкий трус.