Двадцать один
Шрифт:
— Алло! Редакция журнала «Двадцать один».
— Пожалуйста, соедините с Сергеем Анатольевичем!
— А Сергея Анатольевича нет. Он в отпуске.
— Как в отпуске? С какого времени? Хорошо, а кто есть?
— Да вот уже дней пять. Сейчас его заменяет Алексей Геннадьевич Скворцов. Соединить?
— Да давайте!.. Алло! Алексей, здравствуйте. У меня к вам один вопрос!
— Так, это кто? Давайте помедленнее и поразборчивее.
— Это Мирослав!
— А, Мирослав, рад тебя слышать! — голос Скворцова зазвучал
— А я не рад! — жестко проговорил я. — Какого простите, вы опубликовали этот бред? Кто вам позволил печатать такие оскорбления… такую клевету на меня? У меня даже нет слов, это мерзость!
Я начинал срываться в крик. Скворцов резко сменил тон:
— Мирослав, позволь напомнить, кто является заместителем главного редактора этого издания. Его зовут Алексей Геннадьевич Скворцов. Именно он принял решение создать живую дискуссию на страницах издания. Столкнуть два противоположных мнения. Все понятно?
— Да о какой дискуссии, о каком столкновении мнений вы говорите? Это же просто оскорбления и все! Такое нельзя публиковать!
— Значит так. В отсутствие Сергея Анатольевича решение «публиковать или не публиковать» принимаю я. Я еще раз спрашиваю, ты все понял?
— До свидания, Алексей Геннадьевич.
Я чуть не разбил телефон о стену. Вот урод! Я прислонился спиной к двери в аудиторию, в бессилии уткнулся в нее затылком. Внутри меня все бурлило, злость не хотела проходить. Тут я заметил, что держу в руках этот идиотский журнал. Видимо, автоматически схватил, когда выбегал. Я скатал его в трубку, и пару раз врезал им по стене. Полегчало. Дверь стремительно распахнулась, ударив меня по голове. Я поспешно отскочил в сторону. Видимо, пара уже закончилась.
Стайками в коридор высыпались однокурсники, они заглядывали мне в глаза и улыбались. В конце, закрывая процессию, медленным шагом вышел Толя.
Я постарался скрыться за углом — отвечать на его очередные колкости был не готов. Но он меня заметил и крикнул в спину:
— О, вот и наша звезда публицистики! Сам Мирослав!
Я развернулся и взглянул ему в глаза.
— Толечка, здравствуй! Я не знал, что ты так… — я помахал свернутым журналом, — так неравнодушен к моему творчеству. Я польщен и обескуражен твоим вниманием к моей скромной персоне.
Мой голос дрожал, дергался, пол уходил из-под ног.
Публично ругаться всегда сложно, волнуешься больше, чем выступая на сцене. Ребята в коридоре начали обращать на нас внимание.
— Ну что ты, Мирослав! Мне твое творчество безразлично. А вот ты, конкретно ты, меня раздражаешь.
Я демонстративно усмехнулся. Толя понизил голос и продолжал:
— Ты
Постепенно вокруг нас образовался круг. Я начинал заводиться.
— Толечка, а теперь слушай меня. Банальная зависть, неуверенность в себе, неудачи с телками. Это все про тебя, родной. Неужели никто не видит, что ты просто мне завидуешь?
Я краем глаза осмотрел толпу вокруг. Все молчали. Некоторые гаденько захихикали. Толя, увидев, что за меня никто не заступился, продолжил:
— Мирослав, ты просто наглый петушок. Видишь, за тебя даже никто не заступился, тебя здесь никто не любит…
Тут я не выдержал. Я подошел к нему и с размаха ударил по лицу.
Толя на секунду схватился за лицо. Потом внезапно приблизился ко мне и пару раз врезал. От удара в глаз я начал падать. Но удержался в последнюю минуту, схватившись за стену. Картинка в глазах плыла, я еле стоял.
Толпа вокруг, поначалу затаив дыхание, теперь в полный голос смеялась. Лера крутилась возле Толи. Когда я сфокусировал зрение окончательно, то взглянул в насмешливые глаза Толи. Злость и ненависть во мне достигла предела:
— Ты, Толечка, просто завистливая тварь. Если этого кто-то не понимает, мне его жаль. Хотя тебя мне жаль еще больше. Всем удачи!
Я растолкал ребят локтями и побежал по лестнице вниз.
По ней вверх поднималась Наташа. Увидев меня, воскликнула:
— Мирослав! Что это с тобой?
— А что со мной? — с издевкой переспросил я, остановившись и переводя дыхание.
— Да у тебя кровь!
Тут я наконец почувствовал, что по подбородку что-то течет.
— Вот урод! Нос разбил!
— Кто урод? Кто разбил? Мир, ответь!
Наташа достала из сумочки бумажные салфетки и начала вытирать мое лицо.
— Да Толя! Мы с ним по душам поговорили!
— Да уж. Заметно. Скорее «по лицу» вы поговорили. Что опять не поделили-то?
— А вот что. — Я сунул ей смятый номер журнала и побежал по лестнице дальше. — Мир, куда торопишься?
— Здравствуй, Маша! — Черт, и она здесь! — Слушай, мне нужно идти.
— Куда тебе нужно?
— Неважно… нужно и все.
— Стой, а что с лицом?
— МАШ, ВСЕ, ПОКА!
Я ногой распахнул дверь на улицу. Холодный ветер резанул по разодранной щеке.
Достал мобильник. Была не была! Хуже уже не будет. Может быть, хоть так немного развеюсь.
— Алло. Ириш? Привет, это Мирослав. Мы летом на дебатах виделись.
— Привет юным политикам, — послышался радостный голос. — Что побудило тебя вспомнить обо мне?
— Ир, я хотел напомнить, что мое предложение насчет кофе в силе.
— Как оперативно! Всего полгода прошло!