Двадцать отражений лжи
Шрифт:
Я крайне неохотно, но утвердительно гмыкнула. Неро покачал головой, покосившись на Марлен.
— Бедная мамаша. Вынашивать Избранную и так не подарок, а если она начинает выкидывать такие фокусы еще в утробе матери…
— Ну что ты хочешь от неродившегося ребенка? Она ведь тоже хочет жить…
Отражение тринадцатое
Месяц спустя.
— …доктор сказал, что вы ее нервируете, так что на ближайшую неделю можете забыть сюда дорогу. Я вас просто не пущу. О… Видите, она
— Я не сплю. И всю ответственность беру на себя, так доктору и передайте.
Я откинула одеяло и резко села на кровати. Дежурная бросила на меня неодобрительный взгляд, но все-таки впустила визитера и вышла в сестринскую, пригрозив действительно передать доктору и это, и все прочие сведения о моем поведении.
— Значит, я тебя нервирую?…
Ив присел на стул у кровати.
— Не обращай внимания. Ей по должности положено вести себя, как наседке.
— Все равно. Тебе и так сейчас тяжело, мне, наверное, не стоило…
— Стоило. Иначе было бы куда тяжелее.
Он понял, о чем я, и виновато отвел глаза.
Невысказанные вопросы, боль и разочарование грызли меня почти два месяца, не имея выхода, но неделю назад в палату стали пускать посетителей, и я наконец услышала голос Ива не только по переговорнику… В ту, первую, нашу встречу я так и не решилась подвести черту. Сухие улыбки, натянутые фразы и не слишком умело сыгранные сцены. «Я устала, Ив». Устала… Я устала лежать и бесконечно смотреть в потолок, в пустое белое пространство, и видеть там то, что могло бы быть — с нами.
Поверил. И ушел… Чтобы прийти на следующий день, и на следующий… Но глупому, слабому женскому сердцу хотелось, чтобы тогда, в самый первый раз, не поверил. Не поверил, не ушел, а силой бы вытащил на свет душившую меня мерзость.
И Неро еще говорит, что у меня все написано на лице… Видимо, только для того, кто знает меня настоящую. А Ив… Та единственная ложь, превратившаяся в пропасть между нами, далась ему тяжело — теперь я это знаю. А тот, кто не лжет сам, не может знать, как легко это делают другие.
Легко… Легко лгать самой себе, Командору, всему миру — а Иву лгать было невыносимо тяжело. И, когда вчера он прямо спросил, люблю ли я его, ответить безликим «Конечно» не хватило сил. Я рассказала все.
Ив спросил, почему я не сказала раньше, а я… Что могла ответить я? Что откладывала, бесконечно откладывала страшный миг, когда узнаю правду, потому что боялась ее так, как не боялась ничего в своей жизни? Или что с языка не шли слова, говорящие о том, что со мной никогда не было моего светлого астара, а был кто-то другой, неизвестный чужак? Или не могла своими руками разбить собственное счастье?
Я просто промолчала.
А Ив подтвердил все, каждое слово того отчета.
«— Я не хочу…и не могу лгать тебе. Мне нужно было кем-то стать в этом мире. И я стал. Не занимая чужого места, нет. Я сам его создал, это место. Но, клянусь, не ради денег, не ради того, чтобы заполучить что-то, мне не принадлежащее. Так было
— Эрро знает? Правду?
— Я объяснил ему.
— Тогда…все в порядке. Не будем к этому больше возвращаться.
— Ты веришь мне? Действительно веришь? Скажи правду, Ким.»
Я поверила. Поверила в огромный знак вопроса, просто потому, что астар, дарящий мне крылья, никогда никому не желал зла. Просто потому, что слова были искренни. И, наконец, я просто этого хотела. Кому, как не мне, знать, что такое бесконечная ложь и рот на замке, бесконечное недоговаривание и невозможность ответить на прямой вопрос.
Я поверила и была счастлива, получив, наконец, возможность свободно дышать. И теперь наверстывала упущенное за всем этим кошмаром время, предаваясь маленьким радостям. Огромный букет из оранжереи, принесенный Марлен. Ощутимые толчки в ее изрядно выросшем животике. Первая короткая прогулка в соседнюю палату, к Чезе. Из всего блока только он все еще составлял мне компанию в медблоке. Как сильнейший из оставшихся в строю во время штурма псионов, он дрался до последнего. Ему и досталось больше других.
Наемникам-штурмовикам то ли мало заплатили, то ли по натуре своей они были не прочь подработать на стороне, но почти всех моих агентов обнаружили в грузовом отсеке вражеского корабля, по самые уши упакованных в риатин. Хорошо обученные псионы — бросовый товар только в Корпусе, на невольничьих же рынках Свободной Зоны они стоят дороже истребителей последнего поколения. О потерях со стороны силовиков мне не сообщили… Значит, не хотели расстраивать. Мои агенты, слава богам, целы все — побитые, поломанные, но живы.
Что хуже — никаких следов заказчика так и не нашли. Те из наемников, что остались в живых после прибытия «кавалерии» из полицейского спецназа ближайшей населенной системы (как Неро удалось отправить им запрос от имени Корпуса, я не знаю до сих пор), даже посредника видели мельком, а по слухам знали, что посредник был не один.
Конечно, сейчас с ними работают лучшие наши псионы, но навряд ли это что-то даст. Концы были спрятаны в воду и спрятаны надежно.
— Я на «Полюсе», а ты где-то далеко. Может, тебе и в правду отдохнуть?
Мягкий голос Ива вернул меня к реальности.
— Шутишь? Я наотдыхалась на сезон вперед. Видеть не могу уже эту палату!
— Восстановительная терапия из кого угодно вытянет душу. Особенно при таких тяжелых травмах.
Я поерзала на кровати, откашлявшись почти виновато. Знал бы ты, родной, в чем заключалась «восстановительная терапия»… Главврача ввел в курс дела лично Эрро — не полностью, конечно, а только относительно того, что при всех своих травмах в лечении я не нуждаюсь — разве что в его видимости для всех прочих. Будь воля Командора, он просто запер бы меня в кладовке на недельку-другую, пока идет регенерация, но слишком много народу видело меня в разобранном состоянии, чтобы такой финт ушами прошел.