Двадцать пять лет в плену у веселых и находчивых
Шрифт:
Позже от операторов я узнал, что АВ собирал группу (оператора-постановщика, художника-постановщика, технического директора, редакторов) и объявил им, что они будут снимать новые проекты, назвал даты предварительных съемок. Впервые меня не пригласили на производство. Свершилось и это. Мне бы радоваться, а я ведь расстроился.
Как обычно, на всех репортажах о фестивале ни одного упоминания о моей работе с командами, хотя на сайте приводились мои фразы с репетиций:
— Так, дети! Пока вы за кулисами, в микрофоны никто не говорит! Понятно? Немцы, на сцену! «Шнеля»!
Видя, как мучается Бубнова, подбирая ракурс, я держался дальше от редакторов. Но снимок с моим изображением все же на
Меня старательно вытесняют из публичного общения. Во время разговоров с командами стало нормой перекрывать меня. Редакторы тупо становятся передо мной.
Несколько раз оставался без обеда. Заранее зная результат, подошел к директору с этой проблемой. До этого безрезультатно просил выдать на питание мне деньги у администратора, но он перевел все на Барулю.
— Наум, я не успеваю обедать из-за репетиций команд. Подошел с этим к администраторам, они сказали, что этот вопрос решаешь ты.
— Да, я этот вопрос решаю, — с лоснящимся лицом ответил он мне.
И все. И ушел. Сколько мне еще подходить, чтобы это считалось подходом?
На утреннем сборе СА не было, репетицию проводили мы сами. Потом я разводил начало и финал передачи. На обед опять не попал.
Закончилась запись гала-концерта, уточнил в звуковой аппаратной, нет ли брака, не надо ли что-то доснимать, и, поскольку все было нормально, мысленно поздравил АВ с очередным музыкальным фестивалем и зашел в соседнюю «Il Patio» поужинать. В гостиницу вернулся морем, немного замерз. Почитал пару страниц из «Дыхания богов» Вербера и лег спать. Через час меня разбудило эсэмэс от Тани (мой учитель и духовный наставник).
Уезжал в этом году в Москву тоже раньше, на концерт меня не оставили. В день отъезда за мной заехала Таня и провела экскурсию по Риге. Первую за двенадцать лет работы на фестивале в Юрмале! Как это было прекрасно.
Уезжал из Риги в удивительном состоянии. Полное равновесие, спокойствие, достоинство и тепло наполняли душу. Спокойствие, которое мне очень нужно было, потому что через несколько месяцев планировалось начало курса химиотерапии.
В сентябре, на съемках Премьер-лиги, стал интересоваться спецпроектом, который был запланирован на выезде в Красноярске. При трех администраторах я предупредил, что, если мне скажут о поездке за несколько дней, я не поеду. Точно знаю, эта информация дошла до директоров. Ответ был прост:
— Ничего, все решится.
Решилось. Позвонили в ноябре за день до вылета в 14:00 (вылет на следующий день в 12:00). Естественно я напомнил о сентябрьском разговоре. Директор передачи, Виктор Вдовиченко, только после этого перезвонил мне сам и стал интересоваться, почему я не еду. Выслушав мои объяснения, он согласился, что это их косяк. Насколько мне известно, АВ они наврали, что меня нет по состоянию здоровья. На самом деле я мог бы съездить, предупреди они меня хотя бы за неделю.
Такое же пренебрежительное отношение ко мне было и в связи со съемками той самой передачи, на обсуждение которой в Юрмале меня и не пригласили: «Бенефис. Вне игры».
Во время обеда на одной из игр Премьер-лиги, за несколько дней до начала съемок «Бенефис. Вне игры», выходя из кафе на четвертом этаже, Вдовиченко обратился ко мне:
— Расписание «Вне игры» у тебя есть?
Проглатывая суп, я ему предложил вернуться к этому разговору в зале, но больше к этой теме он почему-то не возвращался.
Поэтому к концу года у меня сложилось соответствующее настроение. Схожее с тем, что было в конце 2001 года. Уходить. Сейчас-то точно
Впервые за последние годы на финале Высшей лиги я участвовал в каких-то дискуссиях с Чивуриным по поводу предложенных ходов в сценарии передачи. Высказался, что ходов слишком много, передача перегружена, и все они только отвлекут от самой игры. Что-то он услышал. А перед игрой я увидел, что на стульях жюри не было костюмов Дедов Морозов. Но так как мне постоянно давали понять, чтоб я не лез не в свои дела, я и промолчал. После начала записи ко мне подбежал Вдовиченко с этой проблемой:
— Подойди к СА и спроси, что делать. Я не хочу туда идти, сейчас будет крик.
Я согласовал с СА, как выйти из этого положения.
Какое-то недоразумение случилось с оценками на финале. По крайней мере, такое было впечатление в зале, все ждали победы главных претендентов, команды КВН «Прима» (Курск) или «Пирамиды» (Владикавказ), и это было очень логичным, а тут вдруг резкий жест Гусмана в жюри, и чемпионом становится команда КВН «Обычные люди» (МЭИ). Мне бы радоваться, все-таки родная команда выиграла, хоть они меня и предали, но ведь прошлого не заменить, и я знал, что мой труд был огромный в становлении этой команды. Ощущение было как в 1989 году, когда двух фаворитов вдруг обошла совершенно серенькая харьковская команда. Тогда это действительно было абсолютно неожиданно. Сейчас, учитывая, кто стоял за МЭИ, возникали домыслы. Хотя о чем это я? Все честно, ведь иначе в КВН быть не может. В любом случае случилось как случилось. На фоне успешного курса химиотерапии это выглядело как бонус мне. Хотя радоваться я не мог в полную силу. После игры я, естественно, подошел и пожал руку Диме Шпенькову, остальные продолжали отворачивать от меня лица. Реакция у него была индифферентная, и, конечно, от него я не услышал слова, которые подсознательно ожидал и которые за предыдущие двадцать лет неоднократно слышал в подобных ситуациях. Было понятно, что «Обычные люди», как обычные, видели успех только в себе. Странно: из девяти лет, а столько составлял путь этой команды к чемпионству, я был рядом с ними, в них, семь лет, самых трудных, иногда даже драматичных, семь противоречивых лет, в которых было все — и поиски, и становление, и неудачи, и успехи. Ну, подумаешь, семь лет, это разве заслуживает признания и благодарности? Я чувствовал себя родителем, о котором просто забыли на выпускном его дети. Ну, наверное, это и нормально, в духе новых нравов. Но вот когда меня не пригласили на десятилетие команды, даже не позвонили, вот это выглядело действительно плевком в душу.
Во время всего курса химии несколько раз мне снились АА, АВ. Да и я, как оказалось, часто снился другим. Однажды пришел в МИИТ на редакторский просмотр. Накануне мучился болями. Периодически думал о Семье. Зашел в зал. СА увидела меня:
— А ты мне вчера снился.
Молчу, а сам думаю, еще бы не снился, если столько о вас думаю, странно, что вообще спали.
АВ тут же нервно подхватил тему, злясь, что разговор не развивается по понятному ему сценарию, сверля меня глазами, выпалил: