Двадцать три часа
Шрифт:
На третьем этаже им действительно никто не открыл. На четвертом две семьи тихо пьянствовали еще с пятницы. На пятом открыли все, но полезную информацию дал только сухонький мужик с крысиным личиком. Он подтвердил, что ссоры слышны были и ему, что ссорились Плотникова и Легков громко, но не так уж и часто — в его понятии «часто» значило «каждый день», что гостей особо не замечал, да и Анна Минкина настрого гостей жильцам запрещала, и что Гришку он тоже с неделю как уже не видел, а Наталья с коляской ежедневно прогуливалась, и что
— Лица я не рассмотрел, — сказал он. — Но в руках у нее была синяя сумка.
Юрка и Лагутников шли по квартирам. В перерывах между опросами сонных и не всегда трезвых жильцов они успели переброситься новой версией.
— Ты понимаешь, ноги мне в рот, — говорил Лагутников, — эта баба и могла за Плотниковой проследить. Или вообще подождать, а потом они могли вместе идти. Кто из них вез коляску? А хрен его знает. Но ребенок, скорее всего, у нее. А мужик — с сумкой, возможно, точно такой же, — заметает следы. Остановят его — у него там водка, — он сглотнул. — Или сало. А баба с ребенком давно уже где-то сидит. В задницу эти любовные треугольники.
— С чего ты взял, что это треугольник? — удивился Юрка, но Лагутников только развел руками.
В отдел они позвонили сразу, а обратный звонок настиг их как раз в тот момент, когда они, в седьмой раз отказавшись выпить со словоохотливым бодрым мужиком, вышли на площадку четвертого этажа последнего из подъездов.
— Витек, — услышал Юрка громкий голос — кто это был, он не узнал, но точно не Андрей. — Эта баба вам что-то не то сказала. Плотникова ревет и говорит, что никого у нее в гостях сегодня не было.
— Да и хрен с ней, врет, может быть! — возмутился Лагутников. — И вообще эту козу уже несколько человек видело.
— Она, может быть, и врет, — согласился невидимый Юрке собеседник, — только база врать не будет. У Григория Легкова, сожителя Плотниковой и отца ребенка, никакой сестры точно нет.
Глава пятая
Лагутников сунул телефон в карман и уставился на Юрку.
— Где ребенок? — спросил он.
Юрка пожал плечами.
— Его ищут, — неуверенно ответил он. — Ведь ищут же? — и сам себе, и Лагутникову заодно, подтвердил: — Ищут, не могут не искать.
— Что мы с тобой узнали такого, что дает нам зацепку, клетчатый ты скворец?
Юрка ничего не успел сообразить, потому что в это время запищал его собственный смартфон. Оказалось, Андрей скинул на уотсапп рисунок Якушева, снабдив его почему-то припиской в умственных сомнениях заказчика.
Лагутников нависал над плечом Юрки, роняя тому на плечо пепел, и разглядывал рисунок. Мужик как мужик, со спины, с сумкой. Юрка тоже не видел в рисунке ничего уличающего.
— Пошли, быстро! — вдруг скомандовал Лагутников и понесся вниз по лестнице.
Юрка поспешил за ним. Ноги у него уже заплетались от усталости, но признаться суровому участковому, что он того гляди упадет, Юрка
— Где эта тупая коза живет? — проорал Лагутников, громыхая берцами где-то у входной двери. — А, вспомнил, соседка!
Юрка ничего пока не понимал, но влетел следом за ним в подъезд, где жила Плотникова, а потом — на нужный этаж.
— Участковый! — проревел Лагутников, чуть не высаживая ногой дверь. — Откройте, полиция!
Юрка подумал было, что хрен эта девица вообще подойдет близко к двери, а то и позвонит в ОВД, но она оказалась не из пугливых.
— Вы дадите сегодня мне спать?! — почти завизжала она, набрасываясь на Лагутникова. Тот, ни слова не говоря, сунул ей под нос Юркин смартфон.
— Смотри внимательно, — предупредил он. — Что знакомое видишь?
Девица хлопала красными глазами и чуть не плакала. Потом она включила в прихожей свет, подтянула на груди халат и взяла смартфон в руку.
— Как тебя зовут, я забыл?..
— Майя...
— Так, Майя... соберись, мать твою нале... просто соберись, хорошо? Покрути картинку, руки не отвалятся.
— Что вы от меня хотите? — взмолилась Майя. — Ну рисунок, ну что в нем такого? Я тут при чем, я вообще рисовать не умею.
— Да ты посмотри на него, посмотри, — уговаривал Лагутников как заправский соблазнитель. — Если я прав, а я, в рот мне ноги, ошибаюсь довольно редко, кое-что ты должна тут узнать.
— Кое-что? — удивилась Майя. Она уже немножко проснулась и довольно ловко управлялась со смартфоном. Юрка только ревниво следил за ней. — Ну... о, точно, — фыркнула она и присмотрелась внимательней. — Сумка.
— Охренеть! — довольно резюмировал Лагутников. — Что за сумка? Поподробнее давай.
— А вот, — показала Майя. — Видите, ремешок болтается? И карман оторван.
— Вижу, — согласился Лагутников. — Где видела, когда, у кого?
— Да вот у сестры этого козла, — скривилась Майя. — Я за такой сумкой-трансформером, с кучей молний, гоняюсь давно, на рынке их нет, а в магазинах они стоят очень дорого. Потому внимание и обратила, подумала еще, что была бы сумка Гришкина, я бы купила. Зашила. С ней отдыхать ездить хорошо, она и в ручную кладь, когда сложена, и…
— Умница, — похвалил ее Лагутников, забыв, что десять минут назад обозвал «тупой козой», и забрал смартфон. — Жди повестки, досыпай.
Майя проводила их взглядом, полным любви и обожания к родной полиции.
— Стой! — вдруг выпалил Юрка и успел подставить ногу прежде, чем Майя захлопнула дверь. — Как вы сказали? Кое-что?
— Вы сказали, — сквозь зубы процедила Майя.
— А вы повторили. Удивленно. Что вы имели в виду?
Майя закатила глаза выразительно, как английский комик. Нормальные люди так делают только тогда, когда иначе не могут выразить крайнюю степень своего недовольства, кроме как матом, но матом не могут по объективным причинам — например, как сейчас.