Двадцать тысяч лье под водой

Верн Жюль

Кортеж из катеров и тендеров неотступно следовал за фрегатом до плавучего маяка [24] , чьи два огня указывают путь в нью-йоркский порт.

Склянки пробили три часа пополудни. Спустившись в свою шлюпку, лоцман вернулся на маленькую шхуну, ожидавшую под ветром. Давление в котлах увеличили; лопасти винта еще быстрее замолотили по волнам; фрегат прошел вдоль низкого желтого побережья Лонг-Айленда и в восемь часов вечера, оставив на северо-западе огни острова Файр-Айленд [25] , на всех парах устремился в темные воды Атлантики.

24

Судно особой конструкции, установленное на якоре в открытом

море для ограждения наиболее опасных мелей и подводных скал, а также близ портов в качестве приемных навигационных знаков и лоцманской станции на входе в фарватер.

25

Один из барьерных островов острова Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк, США.

Глава четвертая

Нед Ленд

Капитан Фаррагут был опытным моряком, достойным вверенного ему фрегата. Он и корабль составляли единое целое, и капитан был его душой. У него не возникло никаких сомнений насчет существования таинственного китообразного, и он решительно пресекал любые возникающие на борту споры по этому вопросу. Фаррагут верил в существование животного безоговорочно, как иные кумушки верят в Левиафана, – не разумом, а сердцем. Чудовище существовало, и капитан вынес ему приговор: он избавит моря от этой напасти. В нем было что-то от рыцаря-крестоносца на Родосе, этакого Дьёдонне де Гозона [26] , который шел на встречу со змеем, разоряющим его остров. Одному предстояло убить другого в смертельной схватке: либо капитану Фаррагуту – нарвала, либо нарвалу – капитана Фаррагута. И никак иначе.

26

Дьёдонне де Гозон – дворянин из Лангедока, 27-й Великий магистр ордена госпитальеров в 1346–1353 годах и третий магистр после перемещения ордена с Кипра на Родос.

Весь командный состав фрегата разделял мнение своего командира. Слышали бы вы, как они беседовали, обсуждали, спорили, просчитывали вероятность встречи! Видели бы, как напряженно вглядывались они в бескрайние океанские просторы! Многие добровольно вызывались нести вахту на реях брамселя, хотя в любых других обстоятельствах посчитали бы эту обязанность проклятием. Пока солнце выписывало в небе свою привычную дугу, рангоут был облеплен нетерпеливыми матросами – казалось, доски палубы обжигали им пятки! Хотя «Авраам Линкольн» даже не коснулся еще своим форштевнем [27] подозрительные воды Тихого океана!

27

Носовая оконечность судна, являющаяся продолжением киля.

Кортеж из катеров и тендеров неотступно следовал за фрегатом.

Члены экипажа, все как один, только и мечтали, чтобы встретить единорога, загарпунить его, втащить на борт и разрубить на куски. Они всматривались в морскую гладь с пристальным вниманием. К тому же капитан Фаррагут обещал денежное вознаграждение в две тысячи долларов любому юнге, матросу, старшине или кому-то из командного состава, кто первым заметит животное. Можете представить, как напрягали зрение все находившиеся на борту «Авраама Линкольна»!

Я тоже не отставал от других, никому не доверяя свои ежедневные научные наблюдения. Наш фрегат мог бы по праву именоваться «Аргусом» [28] . Один лишь Консель выказывал полное равнодушие к предмету поимки, не вовлекаясь в царивший на борту ажиотаж.

Как я уже говорил, капитан Фаррагут позаботился о том, чтобы оборудовать корабль необходимыми приспособлениями для охоты на гигантского морского млекопитающего. Даже китобойные суда не могли бы похвастаться лучшим оснащением. У нас имелись все известные на тот момент орудия лова, от обычного ручного гарпуна до мушкетонов с зазубренными стрелами и длинноствольных уточниц [29] с разрывными пулями. На полубаке

установили пушку усовершенствованной конструкции, заряжавшуюся с казенной части, с толстой броней и узким жерлом – подобную модель должны были представить на Всемирной выставке в 1867 году. Это бесценное орудие американского производства запросто могло отправить четырехкилограммовый конический снаряд на расстояние в шестнадцать километров.

28

Многоглазый великан, персонаж древнегреческой мифологии, нередко получавший эпитеты «Всевидящий», «Многоглазый» или «Панопт».

29

Крупнокалиберный дробовик для промысловой охоты с лодки на гусей и уток (применялся в XIX – начале XX века).

Таким образом, «Авраам Линкольн» имел все необходимые средства уничтожения. Но у него было и кое-что получше. У него был Нед Ленд, король гарпунеров.

Канадец Нед Ленд слыл искуснейшим китобоем и не знал равных в своем опасном ремесле. Хладнокровие и сноровка, хитрость и отвага – он был наделен этими качествами в наивысшей степени; только очень коварному киту или необычайно сообразительному кашалоту удалось бы избежать его гарпуна.

Нед Ленду было около сорока лет. Это был рослый – не ниже шести английских футов – мужчина крепкого телосложения, сурового нрава, неразговорчивый, довольно вспыльчивый и впадающий в ярость при малейшем противоречии. Он неизменно обращал на себя внимание, в особенности, проницательным взглядом, который подчеркивал его незаурядную внешность.

Полагаю, капитан Фаррагут поступил весьма мудро, наняв этого человека. Он один стоил всего экипажа, благодаря острому зрению и твердой руке. Пожалуй, его уместно сравнить с мощным телескопом, объединенным с пушкой, всегда готовой к выстрелу.

Любой канадец – тот же француз, и, должен признаться, несмотря на свою нелюдимость, Нед Ленд проникся ко мне некоторой симпатией. Несомненно, все дело в моей национальности. Наше общение предоставляло ему возможность поговорить на старинном языке Рабле, каковой по-прежнему использовался в некоторых канадских провинциях, а мне – услышать звучание родной речи. Гарпунщик происходил из семьи потомственных рыболовов, которая обосновалась в Квебеке еще во те времена, когда этот город принадлежал Франции.

Неду Ленду было около сорока лет.

Постепенно Нед разговорился, и я с удовольствием слушал истории о его приключениях в полярных морях. Описания рыбной ловли и сражений с китами отличались удивительной поэтичностью. Его рассказы приобретали поистине эпический размах; казалось, я слушаю какого-то канадского Гомера, нараспев читающего «Илиаду» гиперборейских земель!

Я изображаю здесь своего отважного попутчика таким, каким знаю его теперь. Мы с ним стали добрыми друзьями – такого рода нерушимая дружба зачастую рождается в самых страшных обстоятельствах! Нед, славный ты парень! Как бы я хотел прожить еще сотню лет, чтобы подольше вспоминать тебя!

Какого же мнения придерживался Нед Ленд о морском чудовище? Признаться, он совершенно не верил в существование единорога и, единственный из находившихся на борту, не разделял всеобщего убеждения. Он даже предпочитал вообще не касаться в разговоре этой темы, хотя я надеялся его когда-нибудь переубедить.

Прекрасным вечером 30 июля, то есть спустя три недели после отплытия, фрегат находился на широте мыса Блан, в тридцати милях под ветром от берегов Патагонии. Мы пересекли тропик Козерога – менее чем в семистах милях к югу простирался Магелланов пролив. Уже через неделю «Аврааму Линкольну» предстояло бороздить волны Тихого океана.

Сидя на полуюте, мы с Недом болтали о том о сем, глядя на таинственное море, чьи глубины до сих пор оставались недоступны человеческому взору. Совершенно естественным образом я завел разговор об океанском чудовище, рассуждая о шансах нашей экспедиции на успех или неудачу. Видя, что Нед явно не склонен поддерживать беседу на эту тему, я решил взять быка за рога:

– Послушайте, Нед, почему вы не верите в существование китообразного, за которым мы гоняемся? У вас есть какие-то веские причины для сомнений?