Дважды контрразведчик
Шрифт:
Дурдом
Позади уже три дня изнурительной горной дороги под обстрелами. Четвертое утро началось шумно. Где-то совсем рядом на берегу водохранилища возле автомашин с будками в кузовах ударил мощный взрыв. Сонных офицеров и солдат в очередной раз сбросило на пол будки-кунга вместе с автоматами и матрасами. В распахнутую взрывом дверь я увидел растущий на глазах толстый гриб черного дыма. «Мина», – успокоенно подумал, все время подсознательно ожидая нападения вооруженных людей.
– Что там случилось, Ковалев? – долетел из-за машин густой бас.
– Шли два афганца и два барана, товарищ полковник! Взрыв – и четырех баранов
– Выбирай выражения, это же люди! – возмущенно крикнул я и захлопнул дверь.
После завтрака к нам, армейским контрразведчикам, пришел познакомиться Александр Солнышкин – наш военный советник афганского армейского корпуса.
Как обычно в таких случаях после обсуждения погоды, местного начальства посмотрели свежие трофейные журналы юмористического содержания. Посмеялись над ними вместе. Сразу перешли в разговоре на «ты».
– Володя, ты на операции какой раз?
– Первый, а ты, Саша?
– Я четвертый.
– Слушай, зачем столько техники нагнали – 900 единиц. Это же «змея» на двенадцать километров по горной дороге. Я еще «духа» живого не разоблачил и не видел, только липовых пытались подсунуть, а у нас в батальоне охраны опергруппы уже семеро погибших: «Гвоздика» (самоходная артиллерийская установка) в пропасть свалилась – водила заснул. Почитай разведсводки. «Духи» уже давно как перешли к тактике малых диверсионных групп. Нет сплошного фронта и тыла. Мы прочесываем, они без боя отступают, кусая из засад. Мы после прочесывания вынуждены возвращаться по местам постоянной дислокации войск, они снова заходят в кишлаки, говорят населению, что они победили «шурави»! Снова стреляют, убивают учителей, взрывают школы и мосты, держат народ в страхе и кабале, обкладывают его дополнительным своим собственным налогом. А держать наши войска в каждом населенном пункте – никаких войск не хватит. На афганскую армию надежды нет. Половина родственников служит в армии, вторая – на стороне «духов». А мы действуем, как слон в посудной лавке…
– Кого волнует чужое горе! Я же тебе говорю, что генерал в Москве большой человек…
– Дурдом!
– Успокойся. Это только начало для тебя. Ты еще многое здесь узнаешь. Пробовали сплошное минирование госграницы. Но они прогонят стадо овец – и проход разминирован. В Пакистане около двухсот центров подготовки «духов» на американские деньги. Банда приходит оттуда на два месяца с конкретным заданием взрывать, убивать, вербовать агентуру. Потом на два месяца уползают обратно на отдых…
Лучше сделай доброе дело. Пока тихо вокруг, я соберу совещание оперработников-афганцев, а ты им расскажи о неотложных следственных действиях в ходе боевой операции. Лады?
Получив разрешение отлучиться на несколько часов, я, придав своей панаме ковбойский вид, медленно побрел по жаре за Александром в сторону расположения полевого штаба афганского корпуса. В качестве приятного подарка коллегам попутно захватили в нашей столовой пару буханок хлеба.
Издалека два ряда палаток и скопление афганской боевой техники почти не отличались от любого подразделения советских войск. Но это только на первый взгляд. Техника у афганцев хотя и была советская, но устаревшая и давно снятая с вооружения нашей армии: и пушки, и бронетранспортеры, и видавшие виды «катюши». Вокруг сновали вооруженные солдаты и офицеры афганской народной армии в коротких шинелях и кепках серого мышиного цвета, не обращавшие никакого внимания на двух «шурави». К одной из палаток медленно подползла окруженная автоматчиками колонна пленных «духов». Это были в основном парни призывного возраста в национальных одеждах. Понурые, некоторые с кровавыми марлевыми повязками, они медленно тащились, опустив головы.
– Что с ними будет? – спрашиваю.
– Сейчас слегка пошерстят, переоденут, дадут оружие, и в строй, – ответил Александр.
– Да ты что?!
– А ты что думал? Сегодня ночью с боевого охранения ушли четырнадцать солдат, застрелив восьмерых, отказавшихся идти с ними. Уходят батальонами и полками, вместе с танками и стрелковым оружием…
– Дурдом!
– Успокойся. Подумай лучше: а как же мне и другим нашим советникам вместе с ними есть, спать, воевать?
– Да уж…
Подошли к палаткам штаба корпуса, снаружи охраняемым часовыми. Внутри одной из них за длинным деревянным столом сидели наши военные советники – «мушаверы». Все одеты в афганскую военную форму. На столе лежало несколько длинных склеек топографических карт прилегающей местности. На карты никто не обращал внимания. Два «мушавера» ожесточенно спорили о том, сколько именно километров от Земли до Луны. Изредка заходил пожилой полковник-афганец, смотрел на карту, что-то записывал и уходил в соседнюю палатку, где командование корпуса решало тактические проблемы. Нервный, худощавый афганец-комкор Шах Наваз Танай (через несколько лет поднимет мятеж, будет бомбить Кабул и сбежит в Пакистан – прим. авт.) вдруг заглянул в палатку. И разговоры вмиг стихли, но никто не встал и не заговорил с ним. Угрюмо оглядев присутствующих, комкор молча вышел.
Через распахнутую дверь палатки открывался великолепный вид. В ста метрах под жгучим солнцем грустно дремала артбатарея. Одна из пушек, вдруг подпрыгнув на месте, коротко и громко гавкнула. На вершине горы сверкнула вспышка. «Мазилы!» – не выдержал советник по артиллерии и после шестого промаха пошел к пушке. Отвлекшись на время от спора о Луне, вся компания с интересом стала наблюдать за дальнейшими выстрелами по вершине горы. «Недолёт! Перелёт!» – комментировал вслух советник по комсомолу.
– А сколько стоит один снаряд? – тихонько спросил я у Александра.
– Шестьдесят семь рублей с копейками, – ответил тот.
– Ползарплаты заводского инженера, – прикинул я.
После обеда Солнышкин повел меня в расположение военной контрразведки корпуса. Мы нырнули в желтую пакистанскую палатку с двойными стенками, за которыми было не так жарко, как в советских, скорее рассчитанных на холод, а не на жару.
Афганские офицеры были уже собраны и расположились кто где мог: на ящиках, железных койках и табуретках. Мы с Александром сели рядом за стол. Тут же вошел солдат и на подносе в стаканах принес густо заваренный горячий чай. Я долго и подробно рассказывал о первоначальных следственных действиях оперсостава в различных ситуациях. Александр переводил мои слова на фарси. Было много уточняющих вопросов. Особую заинтересованность проявил сидевший рядом со мной старший лейтенант Фата, молодой, стройный мужчина с большими, выразительными коричневыми глазами. Волнуясь, он несколько раз отпил из моего стакана, даже не заметив этого. Солдат же, подававший чай, долил этот стакан доверху и придвинул поближе ко мне так, чтобы Фата не мог его больше достать…
Киеня В.А. перед отъездом в Афганистан. Фото из архива автора
Толпа пленных возле палаток поредела. Раненых отправили в санчасть, кем-то вплотную занялся военный прокурор. А остальные с явно повеселевшим видом строем и без охраны шли переодеваться в военную форму. Правофланговым направляющим колонны широко и свободно шагал пленный-«калека», который до того с негнущейся ногой еле ковылял сзади. Встретившись с ним взглядом, я заговорщицки подмигнул, но тот не понял юмора «шурави».