Дважды похищенная
Шрифт:
Глава 16
Какое же это счастье, свободно передвигаться! Зарине хотелось кружиться и подпрыгивать от счастья! Оно пузырилось в животе и время от времени вырывалось на волю глупым хихиканьем всю дорогу до прачечной.
Женщины на Заднем дворе смотрели на неё, кто с торжеством, кто с жалостью.
А Зарина настолько широко и искренне улыбалась всем, ещё шальная от полученной свободы, что, когда служанка подвела её к старшей и назвала имя новой прачки, некоторые приняли её за дурочку. Кто в здравом уме будет радоваться работе прачки после изгнания из гарема самого Альфы Восточного
Среди жителей поместья уже две недели по углам шептались, что ничтожной человечке прислуживают сразу три лучшие служанки гарема, для неё день за днём готовили на кухне разные лакомства и хозяин буквально заласкал её, одаривая без меры своим драгоценным мужским вниманием.
Но сегодня всё вдруг резко изменилось. Игрушку выбросили, натешившись, а она, глупышка, радуется!
Старшая прачка ехидно ухмыльнулась, кивнула улыбающейся девушке на корыто с водой и ребристую доску в нем, потом на ворох грязного белья и коротко скомандовала:
— Приступай!
Зарина никогда не была белоручкой. Разве что, когда считалась женой Михэса, у неё почти не было работы: дом убрала, ужин приготовила и к подружкам побежала. Постирушки она тоже устраивала, но разве сравнить пару подштанников, рубах и платье с огромной кучей чужой грязной одежды и постельного белья? Через несколько часов, когда кожа на пальцах девушки покраснела и начала больно щипать от мыла, старшая прачка дала команду им с соседкой прекратить стирку и заняться полосканием. Девушка у корыта рядом с Зариной медленно поднялась, со стоном разгибая спину.
— Алли, покажи нашей новенькой, где и как мы полощем, а потом вешаем сушить бельё, — распорядилась старшая и пошла проверять работу остальных прачек.
Алли подтянула ближе к месту стирки тележку с двумя огромными деревянными бадьями, стоящую у стены длинного здания, в котором было целых семь узких входных дверей.
— Складывай постиранные нами вещи в одну бадью, только немного оботри обе внутри сперва, — дала Зарине указание соседка.
Сама она стояла, уперев руки в бока и закинув назад голову, рассматривая синее небо с белыми кудрявыми облаками.
— Сегодня хорошо. Дождя и сильного ветра не должно быть. Позавчера, внезапно налетел ветер и начался сильный дождь. Тряпки сорвало с верёвок и разбросало по двору. Мы собирали и всё перестирывали. Ужас! А так-то, вообще, я ливни люблю. Когда сильный дождь, у нас свободный от стирки день. Правда, могут послать на кухню, в подсобные работники или на черновую уборку в нижние комнаты Большого дома, — рассказывала, всё также, мечтательно глядя в небо, Алли, пока Зарина укладывала мокрое бельё в одну большую бадью. — Так, теперь берись за ручку и тащи тележку за мной или толкай её впереди себя. Как хочешь.
Алли не спеша направилась прочь с Заднего двора, а Зарина медленно двинулась следом, волоча за собой не то, чтобы очень, но всё же довольно тяжеловатую тележку.
Вскоре девушки добрели до ручья и остановились. Зарина оглядела окрестности. Место, где стояли юные прачки, находилось уже за пределами поместья, окруженного крепкой высокой стеной. Совсем рядом, через поляну, на высоком пригорке, начинался густой лиственный лес. За минувшие недели зелени совсем не осталось, листья на деревьях полностью пожелтели и ярко сияли золотом под полуденными лучами, слабо пригревающего,
— Вот так и делай! Всё поняла? — довольная временная наставница сошла с камня и устроилась на старом поваленном дереве в сторонке, подставив кукольное личико едва греющим лучикам осеннего солнца.
Зарина не стала спорить. Ей не хотелось сидеть или лежать. Сейчас ей казалось, что она на всю оставшуюся жизнь насиделась и належалась. Первая эйфория после освобождения прошла и сейчас девушку душила ярость. Она вспоминала свой нелепый побег из дома и яростно трепала бельё в холодной воде, злясь на собственную глупую детскую выходку, которая обернулась такими злоключениями. Когда первая бадья опустела на треть, её гнев плавно переключился на проклятых оборотней.
Сначала она мысленно желала всяческих неприятностей двум оборотням, похитившим их с Натинкой. Потом бурчала под нос ругательства мужчинам человеческого квартала, ставившим ей и другим женщинам, клеймо на лице и назначившим мужей, не заботясь о чувствах и желаниях женщин, только своих собственных. Наконец, досталось и ненормальному двуликому, который забрал её девственность и держал привязанной в спальне целых две недели, а теперь определил в прачки.
Она так яростно трепыхала бельё в ручье, думая о нём, что вода вокруг бурлила и клокотала.
— А ты старательная… — удивлённо посматривала на неё Алли.
Закончив с полосканием и выплеснув на равнодушное бельё всю злость, Зарина откатила с локтей рукава рубашки, и присела рядом с Алли. Некоторое время они посидели молча, наслаждаясь отдыхом и спокойной природой вокруг.
— Там, за лесом, море. — вдруг мечтательно сказала Алли.
Девушка выглядела добродушной после того, как Зарина сделала работу за них двоих и явно настроена поговорить.
— Алли, ты, мне кажется, не оборотень. — решила воспользоваться удачным моментом Зарина.
— Не-а! Я человек. Меня папка продал в служанки пять лед назад. Брату лекарства были нужны. Нас девок, у родителей пятеро, а сын один. Вот меня и продали.
— Да ты что? Собственные родители? Как они могли?
— А чего? Мне ещё повезло. Последних двух сестёр отец выбрасывал в выгребную яму, едва мать их рожала. Ему всех не прокормить. У нас в городе трудно найти работу. Когда оборотень за меня ему хорошо заплатил, папка так жалел, что двух девок просто выбросил, а они, оказывается денег стоят. Здесь, в поместье нас людей много: прачки все люди, кроме старшей, камины чистим мы, ночные горшки моем, подсобные работники на кухне, навоз чистим на конюшне, потом в хлеву ещё… Имей в виду, Ярэн, беленький такой, в конюшне работает, мой! Даже не смотри в его сторону, глаза сразу выцарапаю, — Алли говорила лениво, словно не грозилась, а сообщала, что не выспалась.