Дважды разыскиваемые
Шрифт:
О «принципиальном парне» весьма недобро отозвалась несколько минут спустя фрезеровщица Анна Сергеевна Ткаченко.
– Если дружину создаете из пьяниц, то лучшей кандидатуры вам не найти, - сказала она.
– Вы его хорошо знаете?
– Уж больше некуда! Слышали пословицу: «С кем поведешься, от того и наберешься»? У него подозрительные друзья. Вечно торчат в пивных или по улицам шастают, пристают к прохожим.
– Они тоже на вашем заводе работают?
– Нет… Кажется, они вообще нигде не работают.
–
– Как Цыбин. Одному, правда, лет сорок пять. Этот, наверно, за поводыря у них. Так все и стелются перед ним: «Иван Сергеич! Иван Сергеич!..» Тьфу, прости господи!- сплюнула в сердцах Анна Сергеевна.
– Как только этаких людей земля-матушка держит?
Сорокин простился с женщиной, постоял немного на площадке перед цехом, взглянул на часы и вышел на улицу.
Темнело. Дул резкий, пронизывающий ветер. Мелкий острый дождь больно хлестал по разгоряченному лицу. Тучи проплывали так низко, что казалось, вот-вот коснутся заводских труб.
«Кто же ты, Борис Цыбин? Честный человек или преступник?- задумался Сорокин,- Почему о тебе по-разному отзываются люди? Кому верить: начальнику цеха или фрезеровщице?»
– Николай Аркадьевич, вам далеко?
Сорокин обернулся. Рядом, у кромки тротуара, стояла «Волга». За рулем сидел Михайлов.
– Здравствуйте, Яков Ильич!… Далеко. Не хотите ли вы подвезти меня?
– С удовольствием… Никого еще не нашли?
– поинтересовался Михайлов, как только «Волга» тронулась с места.
– Пока, к сожалению, нет.
– Плохо.
– Найдем. Не беспокойтесь… Послушайте, Яков Ильич, не могли бы вы более подробно описать внешность девушки, которую ограбили при вас?
– Подробно?
– переспросил Михайлов.
– Ну что про нее скажешь? Девушка как девушка. Таких в нашем городе тысячи… Честное слово, Николай Аркадьевич, для меня они все выглядят одинаково. Молодые - значит красивые. Других примет не знаю. Правда, глаза у нее особенные. Будто в душу смотрят.
– В душу?
– задумался Сорокин.
– У Милы тоже глаза в душу смотрят…
– Что вы сказали?
– Так, ничего… Направо, пожалуйста. Сюда, сюда. Спасибо!
19 .
В комнате было чисто, уютно. Впереди, у стены, чернел старинный буфет. На окнах, в горшках, стояли цветы. Вверху, под самым потолком, висел зеленый матерчатый абажур. Он бросал на пол расплывчатый чуть шевелящийся круг теплого золотистого цвета.
Сорокин постоял немного у порога, дал возможность хозяйке лучше рассмотреть себя, затем представился:
– Виктор Иванов… Мне нужен Борис.
Женщина прошла в глубь комнаты, к дивану, оттуда еще? раз внимательно оглядела Сорокина, затем пригласила его сесть.
– Зачем тебе Борис?
– Это тайна, Валентина Дементьевна… Вас, кажется, так зовут?
– Так, - подтвердила женщина.
– Ты садись, чего стоишь-то.
– Тороплюсь, не тороплюсь - пока Бориса не увижу, не уйду.
– Сорокин сел на диван, потрогал выступающие пружины.- Борис - рабочий человек, что же это он диван в порядок не приведет?
– Некогда ему.
– Некогда?
– удивился Сорокин.
– Не хочет. Лень завелась. Я это заметил. Ничего, перевоспитаем.
– Уже перевоспитали, - с грустью произнесла Валентина Дементьевна.
– Так перевоспитали, что уж и некуда. Сам-то ты где работаешь? Вместе с ним, что ли?
– Нет. Я по другой части. Видите, какие у меня руки?
– Ну-ну!
– Где у вас книги? Может, разрешите покопаться? Неизвестно, сколько времени придется сидеть без дела: час или два…
– Книг у нас нету. Соседу отдала. Чего им зря пылиться. Посмотри альбом, если хочешь. Правда, в нем больше старые фотокарточки. Из той еще жизни.
– Та жизнь меня как раз и интересует, Валентина Дементьевна. В этой жизни мне все известно. Она, как говорится, шагает рядом со мной.
– Недалеко, поди, уйдет, если будет шагать рядом с тобой, - заметила Валентина Дементьевна.
Сорокин привстал, обиженный.
– Это почему так?
– Уже так.
– Вы думаете, что мы пропащие люди? Ничего путного не делаем? Ошибаетесь, Валентина Дементьевна. Мы с Борисом еще покажем себя. Не верите?
– Верю ежу, тебе погожу… Ладно, сиди. Я сейчас.
Валентина Дементьевна принесла из другой комнаты толстый коричневый альбом и положила перед Сорокиным. Он взял его, прикинул на руках, восхищенно прищелкнул языком.
– Килограмм пять, наверное, будет!
– Не вешала… Смотри. Я чайку приготовлю. Все быстрее время пройдет. Борис может задержаться.
– От чая, пожалуй, не откажусь. Неплохо было бы и по маленькой пропустить. Для знакомства, а?
Валентина Дементьевна ничего не сказала, только глянула опять внимательно на гостя и вышла.
Сорокин принялся листать альбом. В нем действительно были старые снимки. Портреты знакомых и родственников Валентины Дементьевны. Возможно, и ее собственная фотокарточка хранилась здесь, однако узнать Валентину Дементьевну было трудно. Во всяком случае, ни на одном снимке Сорокин не нашел сходства с живым оригиналом.
Листы медленно ложились на левую сторону. Сорокин внимательно вглядывался в каждого человека, искал тех, кто, по его мнению, мог участвовать п деле «таксистов». На последних листах пошли сверстники Бориса и, видимо, его знакомые. Одно лицо стало появляться все чаще и чаще. «Борис!»- решил Сорокин. Его удивило, что выражение лица Бориса постепенно менялось: сначала он улыбался, смотрел весело и уверенно, потом потускнел, перестал улыбаться, в глазах появилась грусть. Последние снимки изображали его мрачным и опустошенным.