Дважды соблазненная (Преимущества соблазнения синего чулка)

Дэр Тесса

Мередит пыталась перехватить взгляд Риса, но тот упорно отводил глаза.

– Рис, – прошептала она, схватив его за руку, – посмотри на меня. Ты ранен?

– Что тебе до этого?

– Но ты мне небезразличен.

– Не стоит, Мерри. Я не хочу, чтобы ты обо мне думала, – процедил он, отбрасывая ее руку. – Сейчас я не могу быть рядом с тобой.

Мужчины ушли. Гончие последовали за ними. Мередит же осталась в таверне.

Осмотрелась и поняла: в руинах не только все помещение, но и ее сердце.

Кора подбежала к Гидеону.

Тот уже пришел в себя и сыпал проклятиями, доказывая, что Рису не удалось бы его прикончить.

Правда, Мередит подумывала: а не закончить ли начатое Рисом? Но практичная натура взяла верх. Она не желала подобного кошмара в таверне и такого греха на своей душе. Гидеон просто этого не стоил. Но ей не хотелось, чтобы он залил кровью весь пол. Поэтому она принесла коробку с бинтами и лекарствами, но Кора перехватила коробку.

– Я позабочусь о нем, – сказала она. И теперь в ее голосе не было девичьих интонаций. Только женская решимость.

Хэролд и Лоренс тут же подошли к Коре, засучив рукава.

– Мы отнесем его в одну из гостевых спален, – объявила девушка.

Мередит утвердительно кивнула:

– Да, конечно. А я здесь приберу.

Выгнав всех из комнаты, она заперла дверь, после чего вымела разбитое стекло и щепки, стерла кровь со стойки и посыпала пол песком, а затем вернула мебель на свои места и поставила медный подсвечник на каминную доску.

В полдень Мередит поднялась наверх – вымыться и переодеться. А потом приготовила простой семейный обед. Хлеб, сыр, колбаски. Позвала отца и Деррила, которые возились на конюшне. Но ни Риса, ни Беллами нигде не было видно.

После обеда Мередит положила кое-что на поднос и отнесла наверх.

– Я принесла чай и бульон, – объявила она, открывая дверь ногой. – И твердую еду для тебя, Кора.

Гидеон лежал на кровати. Был по-прежнему в брюках и сапогах, но обнаженный до пояса. Кора сидела на стуле рядом с ним, держа компресс у него на щеке.

– Он спит, – пояснила она. – Я дала ему морфий, чтобы не так болело.

Мередит поставила поднос на столик и осторожно подняла компресс. О Боже!.. Щека и лоб Гидеона представляли собой один гигантский синяк. А глаз не откроется по меньшей мере с неделю!

– Что ж, Гидеон, – тихо сказала Мерри, хоть он не мог ее слышать, – ты это заслужил.

– Все было не так, как вы думаете, – прошептала Кора, откидывая волосы со лба молодого человека.

– Так или иначе, но он давно на это напрашивался. – С той ночи, когда Рис вернулся в гостиницу с разбитой головой.

Мередит сказала, что присмотрит за Гидеоном, а Кора пусть отдыхает. Потом она приготовила ужин и уселась за исцарапанную и помятую стойку. Налила себе бокал вина. Потом второй. На стойке лежала сложенная газета. Мередит не развернула ее. Там не было ответа на ее вопросы.

Около полуночи в дверь спальни постучали. Мередит накинула шаль на плечи, отодвинула засов и приоткрыла дверь.

У

порога стоял Рис. В чистой сорочке и в бриджах. Небольшие порезы у него на лбу были обработаны мазью.

– Я уезжаю на рассвете, – сообщил он.

Она молча смотрела на него.

– Беллами считает, что нашел человека, бывшего с Лео в ночь убийства. Фамилия – Фаради. Скрывался в Корнуолле. Беллами сейчас говорит с Корой. Она поедет с нами, чтобы опознать его.

– Но почему тебе нужно ехать?

Его бровь дернулась.

– Разве не очевидно? Я – грубая сила. Если Фаради начнет отпираться, я должен выбить из него правду. А потом уж будем вершить правосудие.

– Понятно.

– Да, тебе, Мерри, понятно. Как и остальным сегодня утром. Только на это я и годен, – добавил он с отвращением к себе самому. – Как насчет Майлза? Что…

– Выживет. Сильно избит, но выживет.

Лицо Риса оставалось мрачным. Но во вздохе прозвучало облегчение.

– Он заслужил это за то, что сделал с Корой, – добавила Мередит.

При упоминании о девушке Рис поморщился:

– Она находилась под моей защитой. Я не должен был оставлять ее одну. – Вздохнув, он продолжал: – Я разгрузил доставленные из Бата товары, забрал вещи из коттеджа и привел гончих.

Мерри опустила голову. Две пары влажных карих глаз печально смотрели на нее. Из горла собак вырвался тонкий вой.

– Они будут скучать по тебе, – прошептала она.

– А я – по ним.

Мередит широко открыла дверь, собаки тотчас бросились к камину и устроились у огня. Но она продолжала держать дверь открытой. Словно приглашая гостя войти. И даже позволила шали соскользнуть с плеч.

– До рассвета еще далеко, Рис.

Она знала, что вела себя бесстыдно. Но черт возьми, какой смысл в гордости? Если он уезжает навсегда, то пусть проведет у нее последнюю ночь.

– Не стоит, – процедил Рис. – Не приглашай меня. Потому что я не смогу отказаться. И при этом буду бессовестно тебя использовать. Точно так же, как использовал Майлза сегодня утром. Я зол, как сам черт, а ты еще одна невинная жертва, на которой можно это зло сорвать. Я возьму тебя быстро и жестоко и тотчас забуду, кто ты такая. И кто я. Пойми, я буду тебя использовать.

Господи милостивый! Если он пытается обескуражить ее, то все делает неправильно. Мередит стиснула ноги, когда влажный жар разлился между ними. Она никогда еще не возбуждалась так быстро. Рис описывал именно то, чего она жаждала. В последний раз.

Храбро глядя ему в глаза, она открыла дверь еще шире.

– Тогда давай использовать друг друга, Рис.

И этих слов оказалось достаточно.

Не успела она перевести дух, как он схватил ее в объятия, захлопнул дверь и прижал ее к ней, так что Мередит оказалась между твердой дубовой дверью и стеной сплошных мускулов. И никогда в жизни она не была так полно, так оглушительно счастлива, пребывая в столь удивительном плену.