Дважды Татьяна
Шрифт:
– Можете стрелять, это вы умеете. Письмо к женщине. Пока я жив, вы его не прочитаете...
– Ах, вот как? Что ж, почитаем завтра утром, на свежую голову. И увидим, останетесь ли вы живы...
Было поздно, и лейтенант решил дождаться утра, чтобы тщательно разобраться в бумагах. Оттолкнув Кошевого, он запер ящик стола, взял с собой ключ, а у двери поставил часового.
– Старшего писаря из казармы не выпускать, - распорядился он.
Утром обнаружили исчезновение Кошевого вместе с часовым. Ящик был пуст,
Данные о расположении гитлеровских зенитных батарей вокруг Минска были переданы Андреем по радио в Москву. Через несколько дней, в назначенный час, советская авиация бомбила эти батареи. Партизаны из Бобров слышали тяжелое гудение моторов, наблюдали за огненными вспышками пожаров. Среди партизан стоял Емельян Кошевой - отныне боец партизанской бригады, встретивший здесь своих приятелей Сергея Ковалева и Костю Сумца.
Вдали, над Минском, взмывали в небо ракеты. Партизаны знали: это помогает советским самолетам найти цель Таня.
– Наша Татьяна работает, мы ее, как говорится, по почерку узнаем, сказал Емельяну кто-то из партизан.
– Беспровальная разведчица, второй год держится.
ВЕЧНАЯ ВЕСНА
Таня встречала двадцатую весну своей жизни, весну 1944 года.
Была эта весна особенной, не похожей на предыдущие. Как мчатся, сокрушая ледовые глыбы, разлившиеся весенние потоки, так со всех сторон ломали вражеские заслоны, пробивались, просачивались ликующие, звонкие вести с Большой земли: освобождена почти вся Украина, Молдавия, советские войска приближаются к Румынии. Они гонят оккупантов и из Белоруссии: вновь советскими стали Гомель, Мозыри, Климовичи, Мстиславль.
На одной из улиц Минска Таня столкнулась с сияющим Юзефом Басти.
– Скоро моя Чехословакия станет свободной. Фашистов вышвырнут, и мы вернемся домой.
– А про Венгрию не слыхали, Юзеф?
– спросила Таня.
– О, там совсем неладно. Гитлер перестал доверять венгерскому правительству. Приказал... как это говорится... взять его в плен. Они боятся русского наступления на Венгрию... О чем вы задумались, Таня? Таня!
– Так, Юзеф. О разном.
– Почему вас не видно?
– Живу в другом месте.
– Где же вас теперь искать?
– Не надо, Юзеф. Я сама найду вас, если будет нужно.
Это была последняя их встреча.
Таня спешила, ей предстояло повидаться с Емельяном Кошевым.
Еще недавно он упрямо твердил: "Помогать согласен, но сам в партизаны не пойду". Однако время сделало свое. Емельян многое понял и вот уже несколько месяцев числился бойцом бригады народных мстителей.
Степенный, спокойно-добродушный, он покорял людей обстоятельностью и добросовестностью, с какими выполнял любое принятое на себя дело.
Никто в нем не ошибся: ни подпольщики, ни партизанское командование, ни Таня, знавшая о нем от своих. Только фашистские хозяева ошиблись
Не однажды он ходил на задания в Минск, где изучил каждый закоулок, доставлял в лес важную информацию: где-то выросло новое здание, непримечательное с виду, но, судя по всему, это склад оружия. В другом месте идет переформирование воинской части.
Немало секретных сведений передала Андрею через Кошевого и Таня.
Но на этот раз Таня и спешила и ожидала напрасно: Кошевой не пришел к месту назначенной встречи.
Надо же было случиться беде в этот погожий весенний день! На улице Кошевой столкнулся лицом к лицу с Бушало, бывшим своим командиром. Взбешенный Бушало сразу узнал беглого завербованного военнопленного даже в пальто с поднятым воротником и надвинутой на глаза широкополой шляпе.
Кошевой "заговорил" первым: из двух пистолетов прикончил лютого своего врага.
В это мгновение из-за угла выскочил знакомый Емельяну солдат, приземистый, широкоскулый парень в ладно пригнанной щеголеватой форме. Он схватил Емельяна за руку и потащил за собой.
– Скорее, скорее же...
– Куда?
– шепнул Емельян.
– Спрячу тебя, ведь пропадешь...
– Спасибо, Гриша.
Кошевой запихнул пистолеты в карманы пальто и поспешил за солдатом. С благодарностью смотрел Кошевой на Гришкино сосредоточенное, окаменевшее лицо: вроде бы казался всегда этаким холуем-служакой, что лишь смотрит в рот командиру, а вот надо же, собой рискует... Впрочем, нет, не только служакой был Гришка. Широкогрудый, голосистый, так задушевно, бывало, после доброго ужина и стопки шнапса распевал он солдатские песни. Научился и немецким - откуда что берется?
Таня не дождалась Кошевого в условленном месте и ушла встревоженная. Она знала точно, что он в Минске, но где?
А расторопный Гришка в это время устраивал Кошевого в закутке в каком-то заброшенном полутемном сарае. Там стояла койка с накиданным поверх матраца тряпьем.
– Отдыхай, дружище.
– Грубый голос Гришки звучал непривычно весело и ласково.
– Уж отсюда тебя не выцарапают...
Кошевой, уставший после долгой дороги, не очнувшийся от пережитого потрясения, забылся в дремоте. Как присел на койку, так и повалился, не сняв пальто, не вынув рук из карманов.
Очнулся он от сильного толчка. Приоткрыл глаза - и сон мгновенно пропал. Перед ним стоял гитлеровец, командир вражеского батальона. Несколько штыков были направлены на Кошевого, а где-то позади маячило расплывчатым пятном скуластое, самодовольное лицо Гришки.
Выстрелить Кошевой не успел: на него навалились, скрутили руки.
Закованного в цепи Кошевого в тот же день доставили туда, откуда он бежал: в казарму батальона. Начался допрос.
– Назовешь своих сообщников в нашем батальоне - останешься жив, предложил гитлеровец.
– Не пожалеешь.