Дважды в жизни
Шрифт:
Глава 2
— Что ты делала прошлой ночью? – бабушка положила на свою тарелку немного дыни и прошла дальше к пышной выпечке.
Меньше всего с утра пораньше хотелось выслушивать рассуждения бабушки о Сэме. Меньше всего я хотела врать ей о нем. Мое сердце зачастило в груди.
— Просто посидела в саду.
Она оглянулась на меня.
— Там красиво?
Я все еще видела высокие тени ухоженных деревьев, все еще спиной ощущала прохладу и жар Сэма, лежащего рядом на траве.
— Да.
Я намеренно ответила без подробностей. Если бы
— Во сколько ты легла?
Она задавала привычный вопрос с подвохом, словно хотела управлять моим распорядком дня. Продолжится ли то же самое, когда я уеду в колледж, где она не будет знакома со всеми родителями учеников? Я понимала, что мой ответ ей бы не понравился: «Я не знаю, во сколько легла». Утром казалось, что в глаза песка насыпали. Тело реагировало медленно. Я хотела спать, но больше всего мечтала еще раз увидеть Сэма.
Мы с ним проболтали до полуночи. Начали с тяжелых тем: он поделился подробностями о Лютере, Дане и Майкле, но как только затронули моих родителей и мое прошлое, он сменил тему. Он не спрашивал ничего о моей жизни в Лос-Анджелесе. Мы обсуждали фильмы, животных, любимые пироги, и чем хотели заняться следующим днем, когда взойдет солнце. Он был прав, с ним было легко общаться, потому что кому какое дело до того, что он знает? Я не увижу его больше. Мне хотелось бы запечатлеть эту ночь и показать потом маме и бабушке со словами: «Видите? Я могу рассказать незнакомцу о своем происхождении, в одержимого маньяка он не превратится и тут же к прессе не поскачет. И папин номер он у меня не спрашивал?»
Я уснула рядом с ним на газоне, а когда проснулась, он нес меня в отель. На руках.
— Поздно? – спросила бабушка.
— Довольно поздно, — согласилась я. – На улице было хорошо.
Желудок сжался, когда я вспомнила руку Сэма под коленями, а другую – на спине, его уверенные шаги по мраморному полу фойе. Я проснулась, прижимаясь лицом к воротнику его фланелевой рубашки, руками обнимая его за шею.
Боже, тебе не нужно меня нести.
Я не против.
Я уснула?
Мы оба уснули.
Прости.
Шутишь? Я прилетел в Лондон и спал с самой красивой девушкой в мире. Могу сказать это со всей серьезностью.
В лифте Сэм опустил меня на ноги, но медленно, прижимая к себе. Я скользнула по его груди, пока ноги не оказались на полу. Он обнимал меня за плечи, крупная ладонь властно обхватывала вторую руку с другой стороны. Я хотела спросить, сколько девушек он вот так носил. Сколько девушек теряли голову из-за его мускулистых рук и широкой груди, его честности и маленького шрама под губой. Со сколькими девушками он спал на траве или где-то еще.
К счастью, бабушка сменила тему.
— Я запланировала на сегодня Британский музей, — она кивнула, чтобы я шла за ней к столу. Я замечталась и взяла только кусочек хлеба и сыр. – А потом обед в «Harrods».
Сон – а еще вид из окна – пошел ей на пользу: она улыбалась в своей скромной манере и надела любимый красный
Или это, или просто бабушка обожала строить планы. Кроме Рождества и Нового года, она открывала «У Джуд» ровно в полседьмого каждое утро и закрывала ровно в четыре. И между этим бабушка пекла пироги, принимала заказы, проверяла кассовые аппараты, разделывала и мариновала курицу в сливочном масле и паприке для жарки на следующий день, следила за свежестью всех порций салата и медленно готовила грудинку, пока я мыла тарелки, полы и убирала на столах. Мама готовила лимонад, чистила яблоки, персики и картофель, делала лимонный курд, а потом забирала остатки еды с обеда и уезжала по дороге в Монте-Рио, где каждый вечер одни и те же люди ждали единственный шанс нормально поесть.
Бабушка помахала кому-то за моим плечом, и я отвлеклась от сонных мыслей. Я предположила, что она позвала официанта, чтобы заказать кофе, но в ресторане раздался голос Лютера:
— Наши любимые дамы!
В их сторону обернулись посетители, девушки за соседним столиком заохали, глядя на проходящего мимо Сэма. Тяжесть всего моего волнения упала с груди в район желудка. Я знала, что увижу его снова – надеялась – но не думала, что это будет за завтраком и вместе с бабушкой, и раньше того, как я напомню Сэму молчать про рассказ о моем отце.
— Можно присесть? – спросил Сэм.
Он, видимо, спрашивал у меня, потому что на мгновение воцарилась тишина, а потом вмешалась бабушка:
— Конечно. Мы только сели.
Бабушка сидела напротив меня, рядом – Сэм. Она постелила салфетку на колени, улыбнулась ему, а потом Лютеру, который устроился слева от меня и тепло похлопал меня по колену.
Я набралась смелости и подняла глаза на Сэма. Его руки казались огромными – настоящий урок анатомии по мышцам, связкам и венам. Голубая футболка растягивалась на груди – лицо Боба Дилана от этого чуть исказилось. На левой щеке отпечатались линии, словно он пошел в ресторан, только поднявшись с кровати.
Несмотря на его утомленный вид, как и у меня, он встретил мой взгляд с ленивой игривой улыбкой, и я снова вспомнила, как прошлой ночью проехала по его телу, когда он опускал меня на пол. Я надеялась, что жар, вспыхнувший по всей коже, не был заметен на лице, потому что я чувствовала на себе бабушкин взгляд.
Сэм отвел глаза и кивнул, когда официант спросил, будет ли он кофе, а потом прижал ладонь к животу и пробормотал:
— Умираю от голода, — и отправился к буфету.
Девчонки за соседним столиком проводили его взглядами, приклеенными к спине, пока Сэм шел к столу с мясной и сырной нарезками. Я не могла их винить. Сэм Брэндис был красив.
Лютеру хватило одного кофе, он добавил четыре кубика сахара и щедрую порцию сливок.
— Надеюсь, вы проснулись с прекрасным видом из окна?
— Верно, — бабушка заерзала на стуле. Я знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать: она уже отблагодарила мужчину и повторять снова не хотела. – Еще раз большое спасибо.
Лютер отмахнулся, поднял чашку к губам и подул.
— Женщины переживают из-за этого больше мужчин.
Я ощутила поднимающееся волной возмущение, заметила, что оно отражалось и на бабушкином лице. Она заставила себя вежливо улыбнуться.