Дважды войти в одну реку
Шрифт:
— То есть, ты хочешь сказать, что всё сказано? — насел на старину Гарри Раф. — И что нечего держать читателя в напряжении. Ты предлагаешь оборвать повествование как раз в том момент, когда читатель ждет, что земля разверзнет свои пучины и поглотит четырех пустомель?
— О, это будет захватывающее зрелище! Она разверзнется…
— Ну-ну, расскажи. Как она там у тебя разверзнется?..
— Разверзнется, разверзнется, уж будьте благонадёжны, — уверенно сказал старина Гарри, — еще как
— Это меня пугает больше всего, — проворчал Герман. — Видеть вечно перед собой одни и те же рожи, и все это под звуки, извлекаемые из эоловых арф и золотых органиструмов, там только на таких монстрах и играют, брр… Лучше уж я погожу со смертью.
— Мы наконец-то обретем покой, — задумчиво сказал Зубрицкий.
— Покой надо заслужить… — назидательно произнес Герман.
— Покой положен всем. Независимо от того, заслужил ты его или нет.
— Вот же трепло! А Гитлеру?.. А Ленину?.. Им тоже положен покой?
— Да, и им тоже. Они родились невинными младенцами… Это уже потом они под влиянием центробежных и центростремительных сил стали изуверами. А посмотрели бы вы на их детские фотографии. Херувимы! А Володя Ульянов — так вообще блондинистый ангелочек с кудряшками. Если бы они умерли во младенчестве, то никто не сказал бы о них ни единого дурного слова. Но, увы, они умерли взрослыми дядями, да еще и буками в придачу.
— Разъясни!
— Они перезрели, и в этом их вины нет. Им бы помереть раньше, в детстве, глядишь, умерли бы, не успев согрешить и наворотить горы трупов. И церковь, чего доброго, причислила бы их к лику святых. Ей не впервой делать святыми всяких кровопийц… достаточно вспомнить последнего царя-батюшку…
Друзья набросились на старину Гарри:
— Не юродствуй!
— Не богохульничай!
— Не занимайся софистикой и демагогией!
Пока друзья развлекались от скуки словесной эквилибристикой, Рогнеда и Марта пялились в крошечное избяное оконце, а молодые люди, "Леви-Стросс" и "Кастанеда" крутили головами, не пытаясь вникнуть в суть болтовни этих спятивших от старости маразматиков.
Со своего места с решительным видом поднялся Герман.
— В очередной раз предлагаю почтенной публике рассмотреть мое предложение о том, чтобы завязать с выпивкой. Окончательно! Господа! — тут он бросил взгляд, полный уважения, на старину Гарри. Тот в ответ улыбнулся и наклонил голову. — Да. Господа! Господа, предлагаю, если возражений не последует, широко отметить это событие и надраться с такой нечеловеческой силой, чтобы эта избушка на курьих ножках подпрыгнула
— По первой не закусываю! — прокричал Раф, лихо хватил стопку с водкой и закусил черным хлебцем с салом.
— Какая же это первая? — удивился Герман.
— А теперь, друзья, по второй! — выкрикнули одновременно Тит и старина Гарри.
Герман вдруг с необыкновенной ясностью понял, что самое главное в его жизни происходит как раз в данную минуту, что ничего важнее этого мгновения у него уже никогда не будет. Только это в его ничтожной жизни чего-то стоит… Всё остальное ложь, ложь, ложь…
Рогнеда оглядела компанию. Жалкое зрелище. Ворчат, насмехаются, иронизируют, подначивают, резонёрствуют.
— Самое время спросить каждого из вас… — начала она.
— Ах, Рогнеда, мы и так всё прекрасно поняли, — произнес Раф. — Не потянули мы… Ну, были у нас возможности, были. А мы… словом, провалили мы задание. Не по Сеньке шапка. Мелковаты мы для этих дел. Мы не то что мироздание не способны перевернуть, но нам и объекты куда меньших размеров не по плечу.
Тут подал голос полковник.
— Наградить всё же вас следует. За смелость, отчаянность и безрассудство.
Все насторожились.
Внезапно погасли свечи под потолком. Будто кто-то задул их.
— А пустим-ка мы вас по второму кругу, — раздался в темноте громовой голос.
Какое-то время друзей окружала темнота.
Потом вспыхнули все свечи, и в избе снова стало светло.
Все увидели, что на месте полковника сидит двухметровый верзила неопределенного возраста, с сухим бритым лицом. Незнакомец был в коротком темно-красном хитоне, штанах с генеральскими лампасами, а голову его прикрывал бумажный клоунский колпак. В правой руке гигант комкал листок бумаги с каким-то текстом.
Гость протянул бумагу Рафу и сказал:
— Можете разорвать…
— А второй экземпляр?.. — спросил острожный и памятливый Шнейерсон.
— Разве их было два? — искренно удивился незваный гость.
И опять комната погрузилась во тьму.
Как долго пребывали наши герои в темноте, сказать трудно. Они слышали, как трещат, сгорая, сухие поленья, как, изнывая, в трубе беснуется и рвется вверх, к свободе, дым из печки.
Снова вспыхнул свет, ярче и ослепительней, чем прежде.
Рядом с дивным гостем оказались "Леви-Стросс" и "Кастанеда". Они тоже преобразились, став похожими на своего начальника обликом и одеждой. На головах — клоунские колпаки, тела их прикрывали темно-красные хитоны, что касается штанов, то лампас на них не было, потому что не было и самих штанов.