Две Цены
Шрифт:
— Они же разорвут тебя, верно? — клацнул металлом голос.
Долговязый молчал и лишь громко сопел. Ночной посетитель отошел от кровати и исчез в дверном проеме. Владелец мануфактуры полежал некоторое время, и начал вертеться, пытаясь высвободиться. Нащупав заветный обломок старого ножа, который держал на всякий случай у изголовья, он, не переставая себя тихо нахваливать, перерезал путы.
— Мы еще посмотрим. Посмотрим, кто кого разорвет! Куда тебе со мной тягаться, сопляк! Со старым-то лисом. Уши себе вон какие отрастил, а мозгов как у куря!
«Старый лис»
Долговязый несколько раз оборачивался в поисках погони и, всякий раз обнаруживая, что сзади никого нет, лишь довольно ухмылялся. Он-то знал, что ждет этого молодого поборника справедливости в бараках. К зиме его маленькие работнички превращались в вечно голодное зверье, которое он заботливо взращивал. Слушались только его хлыста и усердно работали от зари до зари за кормежку.
Владелец мануфактуры, разумеется, только называл себя таковым и делал так, чтобы и другие так считали, на самом же деле он имел весьма смутное представление об этом роде занятий. Он по-своему рассудил, как стоит использовать новые идеи, а получаемый доход убеждал его в правильности взятого курса. Любопытных отвадил: кого угрозами, а кого посулами. Выписал себе из гильдии трех помощников, за что отстегивал приличну мзду, и дела пошли в гору.
— И в этот раз по-моему выйдет! — бубнил себе под нос старый лис, выбираясь на дорогу. — Ничего, бывало и почище! Как из узилища шаргардского ходу давали, только успевай от стрел пригибаться… Ничего! Полуэльфы наемники и те смекалистее бывали, уж куда ему до них… Ничего! Многих на тот свет провадил, тела в реке утопил. Ничего! За прошлую зиму всего двоих. Этот третий будет, так что ничего! Как говорится, три — число удачи!
Ноги легко несли по дороге. Долговязый даже не останавливался. Он бежал и бежал, иногда поскальзываясь в грязи. Странное возбуждение переполняло его, словно он снова оказался во времена своей бурной молодости из грабежей, поджогов и засад. Лихие выдавались деньки.
Наконец, показалась развилка. На дороге всадник. Вот и славно!
— Стойте! Помогите мне! — закричал владелец мануфактуры.
Но всадник его не слышал или делал вид, что не слышал.
Долговязый подскочил и схватил лошадь под уздцы. В седле горбился тот самый молодой истребитель неупокоенных, которого он видел в городе.
— Помогите, сударь, не пожалеете! — пообещал старый лис.
Но молодой всадник поднял лошадь на дыбы, опрокинув его, и поехал дальше.
— Стой, проклятый!!! — владелец мануфактуры бросился следом.
Всадник обернулся, выхватил из-за спины огромный, сияющий, словно звезда, меч и обрушил на голову долговязого…
Истошный вопль прокатился по коридору
В зарешеченное окно проникал дневной свет.
Жгучая боль пронзила спину. На покрывале остались следы крови. Хлыст валялся под спущенными на пол ногами. Разряженный самострел лежал у подоконника. В двери засел болт.
Ключи! Где ключи?!
Долговязый осмотрелся — связка висела на спинке кровати. Он облегченно вздохнул. Голова была как в тумане. Он приложил руку к груди, успокаивая бешено колотившееся сердце. Подобные потрясения тяжело давались в его возрасте. Накинув куртку и шляпу, он пошел по коридору в гостиную, по дороге вынув глубоко засаженную меж досок странную металлическую пластину.
«Колокол» в камине был обезврежен.
Чертыхаясь, владелец мануфактуры прошел к конюшням. Там он окликнул своих подручных, но никто не отозвался. Вспомнив о трупе стража в ночном видении, он вывел лошадь, сел в седло и объехал мануфактуру кругом. Обнаружив только двоих убитых, долговязый заскрежетал зубами на третьего. Тот, очевидно, успел сбежать к реке. Злость клокотала в нем, подогреваемая ноющей от полученных ударов спиной. О! Он все сделает, но достанет хоть из-под земли того наглеца, что посетил его этой ночью!
Раздраженно ударив пятками в бока лошади, долговязый дал шпор, занес хлыст… В голове помутнело, все вокруг закружилось. Он сам не понял, как оказался в снегу, жадно глотая ртом воздух. Виски сдавило. Рука загребла немного снега вместе с грязью и сунула под рубаху на грудь. Тяжесть и жар перемешались там, под ребрами, с которых хотелось рвануть кожу и затолкать прямо туда, в нутро, этого холодного снега.
Душно и давит на грудь. Ещё снега, ещё! Рубаха уже насквозь мокрая. Нельзя же так глупо!
С неба снова посыпал снег, как и в прошлое утро, и снежинки, опускаясь на лоб и губы владельца мануфактуры, уже не таяли так быстро.
Истребитель неупокоенных вернулся в город лишь под утро. Дело было сделано. Он не ожидал, что все выйдет так легко. Видимо, гули были голодными и просто жадно бросались на него, чего ему, впрочем, и было нужно. Огромный меч лишь с виду казался тяжелым и неповоротливым. На самом деле, когда клинок демонстрировал подлинные возможности да ещё и в умелых руках, для чудищ, даже не обделенных разумом, было слишком поздно.
Выучка исстребителей, несмотря на немалый срок существования в горах, вдали от людей, по-прежнему оказывалась превосходной. Однако, и к сожалению самого молодого человека, и обитателей вот таких вот городков и деревень, полезное начинание еще век назад, теперь имело все меньше адептов, а ещё меньше готовых поддерживать финансово правителей. Война, как и предрекал наставник, объединяет только тогда, когда один в поле не воин. Стоило конфликту прекратиться, как снова каждый был сам за себя. Правда, старый учитель обещал адептам, что это продлиться недолго.