Две дороги

Ардаматский Василий Иванович

Тишина. Только часы на стене вели свой размеренный счет. Чемширов, приподняв в изломе густые брови, рассматривал свои холеные ногти. Заимов сидел прямо и из-под опущенных тяжелых век ожидающе смотрел на Флориана, который, наклонясь вперед, уставился на полотняную скатерть, покрывавшую стол, на узком лбу у него обозначились морщины, будто он напряженно обдумывал что-то.

Никто не начинал разговора. Так было условлено — беседу должен начать Флориан. Теперь Савченко откровенно рассматривал его. Лет ему тридцать, не меньше. Лицо приметное: узкий

высокий лоб, иссеченный морщинами, резко прочерченное надбровье, сильный подбородок. А желтизна лица, пожалуй, нездоровая.

Молчание затягивалось.

— Я хотел бы услышать о целях, с которыми вы прибыли? — спросил Савченко.

— Я должен сказать об этом советским представителям, — подняв голову, тихо ответил Флориан. Он прекрасно знал, с кем говорит — в охранке он хорошо изучил фотографии всех работников советского посольства.

— Вот я и пришел, — сказал Савченко.

Они смотрели друг на друга, и Савченко видел, как у курьера подрагивали белесые ресницы, такие неестественные на его смуглом лице.

— Могу ли я узнать... с кем имею дело? — запнувшись, спросил Флориан, с опозданием понимая, что его настойчивость в данной ситуации излишняя, если не подозрительная.

— Давайте не терять зря времени, его у меня мало, — сказал Савченко.

— Цель, собственно, одна — связь... Мы не имеем связи с Москвой, — начал Флориан, тщательно подбирая слова.

— Что с вашим передатчиком? — перебил Савченко.

— Я смог бы вам ответить, если бы не был полным профаном в радиотехнике, — ответил Флориан.

— Но тогда как мы можем узнать, что от нас требуется? — жестко спросил Савченко.

— Очевидно, нам необходима новая рация. Или нужно установить связь с Москвой через вас, мы могли бы работать вашим шифром.

— Право же, странно, — не сразу заговорил, словно размышляя вслух, Савченко. — Вас посылают в такой рискованный рейс, с такой ответственной и сложной целью, а вы начинаете деловой разговор со слова «очевидно». — Савченко из-под густых нахмуренных бровей смотрел на Флориана скорей сочувственно, чем строго. — Говорите, что вы профан в радиотехнике, и поднимаете вопрос о сложнейшей ретрансляционной радиосвязи через Софию. Вы попробуйте стать на наше место — как нам отвечать на ваше «очевидно»? Новая рация... Легко произнести... Это же не коробка спичек.

Флориан отвел взгляд в сторону, у его висков вспухли желваки.

— Да... Мы все люди без опыта, — тихо произнес он. — И потому пришли к вам. Больше обратиться за помощью некуда.

— Это лирика, — отрывисто сказал Савченко и, подождав, спросил: — Кто у вас работает на радиосвязи?

— Генрих Фомфер.

— Почему же не он пришел?

— Идти к вам должен был совсем другой, более знающий человек, но он заболел. Тогда было решено послать меня.

— Но товарищ Фомфер

мог хотя бы написать пару строк по чисто техническому вопросу, он разбирается в этом лучше вас и знает, что вы в этом деле профан, — быстро проговорил Савченко, не сводя пристального взгляда с Флориана.

— Понимаете... С той лампой, которую привезла от вас товарищ Шварц, наш передатчик работает, но, наверно, сигнал у него настолько слабый, что Москва нас не принимает, — с отчаянием в голосе ответил Флориан

— А до того, как вышла из строя лампа, Москва вас слышала?

— Во всяком случае, по радиограммам, которые мы получали из Москвы, можно было понять, что они нас принимали.

— Установленные подтверждения приема вы получали?

— Каждый раз, когда мы начинали работать, на нашу волну влезала немецкая радиостанция, которая мешала нам уверенно принять подтверждение.

— Так. — Савченко откинулся на спинку стула. — Оказывается, вы не такой уж профан, картина чуть прояснилась. — Он вздохнул. — Но вы понимаете, какую неразрешимую задачу перед нами ставите?

— Догадываюсь, — тихо ответил Флориан.

— И все же мы попытаемся эту задачу решить.

Савченко встал из-за стола и попросил Заимова выйти вместе с ним в соседнюю комнату.

— Извините, нам надо посоветоваться, — объяснил он Флориану.

В комнате, куда они вошли, горела только настольная лампа с глухим абажуром, круг света лежал на полированной поверхности стола, а вокруг был полумрак.

— Я уверен, что это подставное лицо, он провокатор, — отойдя подальше от дверей, сказал Савченко.

— У меня он тоже вызывает сомнения, — не сразу ответил Заимов. — Хотя полной уверенности нет.

— Но как же? Вспомните все, что он говорил, — взволнованно, торопливо заговорил Савченко. — Не могли товарищи послать в такую рискованную поездку человека, по существу, не знающего, зачем он едет. А с другой стороны, он же предлагает сложнейшую техническую идею радиосвязи через нас.

Заимов молча слушал, но когда Савченко сказал в заключение, что провокатора необходимо немедленно обезвредить, он резко поднял голову.

— Как обезвредить?

— В самом радикальном смысле, — громко ответил Савченко и шепотом добавил: — Змею надо ловить, не ожидая, пока она укусит.

Заимов прошелся по комнате и сел к столу, положив свои сильные руки в круг света.

— У меня нет уверенности, что он провокатор... я не могу в этом участвовать, — произнес он очень тихо.

— Всю ответственность за это я беру на себя. — Савченко подошел к Заимову и продолжал: — Поймите, Владимир Стоянович, или мы его обезвредим теперь же, или завтра же он поставит под удар нас. А может, еще и сегодня. И дело-то не в нас с вами, вы понимаете. А то, что он провокатор, — несомненно, несомненно.