Две недели среди ненормальных

Жакарта Мария

– Ну ты и жмот, для лучшего друга пожалел! И не ест ведь! Не съем, так понадкусаю, да? Люди, мой друг- мерзкий жид!

– Кто бы сомневался, – хихикнула Роза.

Ваня собрался было ткнуть вилкой и наглую сестренку, но ему помешало одно весьма странное обстоятельство. Дело было в том, что Алкэ вернулся в беседку. Но в каком виде! Он напялил на себя бабушкину пижаму!

– Смотрите все, я супермодель! – заявил он, виляя бедрами.

Ольга засмеялась, Вера начала хлопать в ладоши и улюлюкать, Даша вытащила телефон и включила камеру, Илья вытаращил

глаза, ставшие размером даже не с блюдца, а с целые тарелки, и убежал из-за стола. Семен дико захохотал, Шаня с интересом наблюдала за происходящим, Ваня сделал вид, что ничего не происходит. А вот бабушка разозлилась не на шутку. Резко вскочив и чуть не перевернув стол, она метнулась к деду, схватила его за воротник и рявкнула:

– Снял быстро!

– Уйди, старая! – нагло ответил дед.

– Снял! – грозно повторила бабушка.

– Не буду! – упрямился Алкэ.

– Снял, сказала! – зарычала бабушка.

– Унылая пора, очей очарованье!-начал декламировать Алкэ, пытаясь вырваться.

– Май на дворе, придурок.

– Правда?! Люблю грозу в начале мая! – не растерялся дед.

Бабушке всё это представление быстро надоело, и она наступила Алкэ на ногу. Тот заверещал не хуже Семена. Бабушка торжествующе хмыкнула и рывком стащила с него свою ночнушку.

– И не смей больше трогать мои вещи, какашка! – предупредила она, уходя в дом.

– Грымза старая, – обиженно пробурчал дед, почесал затылок и вернулся за стол.

В этот момент за стол вернулся Николай. Он уныло обвел присутствующих взглядом, взял бабушкину рюмку и допил содержимое.

– Ты что, она же разозлится! – возмутилась Ольга.

Николай только рукой махнул. Он снова огляделся и остановил свой взгляд на Шане.

– Хочешь? – неожиданно спросил он, поднимая рюмку.

– Нет! – испугалась Шмеленкова.

– Да ладно, Шанечка, попробуй, – вмешалась Ольга.

Шмеленкова задумалась. Все-таки попробовать было интересно. И она согласилась. Правда, она тут же об этом пожалела. Ничего ужаснее водки она в жизни не пробовала.

В глазах сразу же потемнело. Шаня закашлялась и схватила конфету, чтобы скорее закусить. Она пообещала себе, что эту дрянь никогда больше пить не будет.

Николай Травкин усмехнулся, забирая рюмку.

– Не понравилось? Ну и хорошо, зато теперь будешь знать, что это такое, – поучительно сказал он.

– Вы что творите? Зачем её спаиваете? – в ужасе спросила Вера.

– А мне можно? – встряла Роза.

– Мелкая еще, – махнул рукой Травкин.

– Зануда, – обиделась дочь.

Ваня с интересом посмотрел на еле живую Шмеленкову. Он презрительно хмыкнул и сказал ей:

– Алкашка. Сразу видно.

– Он же сам мне предложил, – обиделась Шмеленкова.

– Была бы нормальная, пить бы не стала. А так сразу видно- алкашка будущая. Только этого тебе и не хватало для полноты образа. Вот так и сдохнешь под забором.

Слова Травкина и его внезапная агрессия здорово задели Шмеленкову за живое. Её аж передернуло от злости.

–

А у вас в семье принято спаивать каждого встречного-поперечного? Своих алкашей не хватает, что ли? – ядовито произнесла она. – А ты вообще на них не похож. Неудивительно, что тебя здесь ни во что не ставят. А ты вообще родной, а? Может, приемный? Может, тебя на помойке нашли? Или аист адресом ошибся? Или в роддоме перепутали, а потом уже ничего сделать нельзя было. Вот и оставили тебя здесь из жалости.

Закончив свою издевательскую речь, Шаня поняла, что, по всей видимости, переборщила. Ваня побледнел, а потом покраснел. Он посмотрел на Шаню таким убийственным взглядом, в котором читалась дикая ярость, что Шмеленкова невольно вздрогнула.

– Что, обидно? А мне, значит, не обидно, – сказала она, на всякий случай вставая из-за стола.

– Я тебе сейчас шею сверну, – жутким голосом пообещал Травкин, хрустнув пальцами.

Шмеленкова догадалась, что говорит он это на полном серьезе. Поэтому она, не теряя ни секунды, бросилась бежать. Травкин помчался за ней. Шаня, порядком испугавшаяся за свою жизнь, неслась, не разбирая дороги.

На сад уже спустились фиолетовые сумерки. На небе горел яркий желтый глаз луны. Деревья, цветы, фигурки и украшения казались неясными темными силуэтами. К тому же, у Шани было не особо хорошее зрение.

Она слишком поздно поняла, что выбрала неправильный маршрут и пронеслась мимо дорожки, ведущей к дому. Ваня не отставал от нее ни на шаг.

– Тебе некуда бежать, – хрипло сказал он.

Его тон заставил Шаню прибавить ходу. Она заметила какой-то сарай, стоявший неподалеку от дома, и устремилась к нему. На её счастье, дверь была не заперта. Недолго думая, Шаня скользнула внутрь, в темноту.

Запыхавшийся Ваня остановился у порога и странно рассмеялся.

– Дубина, в замке торчат ключи, и теперь они у меня. Я закрою тебя здесь, – заявил он. – Составишь компанию ненужному хламу. Место в самый раз для тебя.

Шаня поняла, что просчиталась. Она метнулась было к двери, но Травкин уже захлопнул ее и быстро повернул ключ. Шаня поняла, что попала в весьма сложное положение. Остаться одной, в темноте старого сарая, где пахнет сыростью и старьем...

– Выпусти, изверг! – завизжала она, пнув дверь ногой.

– А вот хрен тебе, сиди там. Ты пьяная, буйная, тебя от общества изолировать надо, – Травкин явно издевался.

– Я пью, но не спиваюсь! Открой по-хорошему! – крикнула она, забарабанив кулаками по двери.

– Нет уж, ты будешь сидеть там до тех пор, пока я тебя не выпущу, а выпущу я тебя только завтра утром, – усмехнулся Ваня.

И тут Шаню охватила паника. Он ведь не шутит. С него станется оставить её здесь на всю ночь. Все пьяные, всем не до неё, никто и не хватится. А еще Шмеленкова боялась темноты, особенно в таких местах, как старый сарай. Она постоянно читала страшные истории, и теперь самые ужасные из них лезли ей в голову. Ей уже начинало казаться, что где-то в дальнем углу кто-то есть.