Две реки — два рассказа
Шрифт:
Удивительна эта речка, имеющая вид канала в грунтовых берегах. Отрезок ее от впадения в Двину до Новоземельской улицы и есть канал, прорытый по приказу Петра Первого для испытания судов, построенных на Соломбальской верфи, и называется он Испытательной канавой. На всем протяжении сплошь заставлена Соломбалка множеством катеров и лодок. Каких только конструкций судов малого флота не изобретают любители-архангелогородцы! Обычная килевая лодка в устье Двины мало популярна, разве что по хорошей погоде. Вот и ладят любители катерки с каюткой в носовой части, штурвальной кабиной (мотор, конечно, стационарный) — такой «коробочке» не страшны волны, на такой можно поехать в любую погоду и за грибами,
Приятно идти Соломбалкой по Краснофлотской набережной. В летний вечер здесь всегда оживленно. Проходят люди по деревянным мосткам, переброшенным через речку, сидят на скамеечках на берегу, хозяева возятся у лодок, кто-то уезжает и приезжает, гомонят мальчишки, катаясь по мелкой речонке в дощаниках. Домики повернуты лицом к речке, от них отходят мостки к воде. Иные дома подняты на сваи.
— «Северная Венеция»! — шутят соломбальцы.
Что ж из того, что нет здесь лазурного моря, но есть другое, прекрасное, суровое море. Романтика не только в дальних морях и дальних странах. Для соломбальских мальчишек она начиналась с их Соломбалки, где учились они плавать и управлять лодкой, с первых поездок на острова дельты. С восхищением смотрели они на старших братьев и отцов, возвращавшихся из плавания. Учились по силуэту издали определять класс корабля, его водоизмещение. И когда подрастали, шли в мореходное училище. Отсюда выходили прославленные полярные капитаны, штурманы, лоцманы. И не исчезнет эта традиция, пока есть море, пока стоит Архангельск с Соломбалой.
Следуя вдоль речки, выйдешь к старому соломбальскому кладбищу. Возле скрытой деревьями белой церковки стоит памятник. На стеле высечено изображение парусного судна в море и слова: «Корпуса штурманов подпоручик и кавалер Петр Кузмин Пахтусов…», ниже высечено изображение Новой Земли, берега Пахтусова и Карского моря, где работал выдающийся гидрограф XIX века.
Продолжая путь по Соломбале, возвращаешься к Двине. На набережной Георгия Седова стоит двухэтажный деревянный дом бывшей лоцманской вахты. На нем укреплена мемориальная доска — здесь жил в 1912 году полярный исследователь перед отплытием в свой последний рейс. Здесь же, в Соломбале, было куплено старое, но прочное судно «Святой мученик Фока». Набережная выходит на Корабельное русло — судоходный Маймаксанский рукав. Не затихает движение на дороге к морю, разные суда проходят мимо. Их проводят опытные лоцманы. Лоцманская служба существует в архангельском порту с 1613 года. Назывались встарь архангельские лоцманы «коронными лоцманами».
Не широк, но глубок Маймаксанский рукав, долго идти судам мимо лесозаводов и поселков на низких берегах, мимо пустынных островов дельты, поросших кустарником, пока не откроется море. У Мудьюжского острова поблагодарит капитан лоцмана, и дальше пойдет судно своим курсом: лесовозы — в западные страны, грузовые суда — вдоль всего северного побережья. По трассе Северного пути караваны судов, ведомые ледоколами, идут к арктическим портам и отдаленным зимовкам. Они грузятся в Бакарице в конце лета: поздно начинается навигация в арктических морях и рано кончается.
И снова, и снова тянет к себе река. С нее началась встреча с городом, к ней прихожу я перед расставанием. Иду к объединенному морскому и речному вокзалу. Рядом четко перечертил реку мост, пространственно замкнув пейзаж.
Пестро и людно на причалах, уходят ли «Татария» и «Буковина» на Соловки или на Мезень, приходят ли речные теплоходы: толпы стоят на пристани, люди с борта машут, кричат кому-то, играет музыка — ведь это всегда праздник — приход и отход кораблей. И хочется самому принять в нем участие…
Но мой праздник, увы, окончен.
И уже в темноте, проезжая на поезде по мосту, видишь напоследок
Мезень — река срединная
***
Кажется, достаточно поездил я по Северному краю, побывал на Онеге, на Печоре и — как читатель прочел выше — на Двине, но одна из немалых северных рек все еще оставалась мне неизвестной: Мезень — река срединная.
Срединная она вот почему — течет между Двиной и Печорой, двумя главными реками Европейского Севера. Межень означает средину, оттого и река Мезень. И оттого еще она Мезень, что сильно мелеет в меженную пору. И еще слово «мезонька» означает на Севере младшее дитя — младшая сестра среди двух старших рек. Вот сколько смыслов сошлось в одном этом имени!
Быть может, возразят мне и скажут: точно ли Мезень — срединная река? Есть и Пинега и Кулой. Думаю, все ж не ошиблись древние землепроходцы. Пинега хоть велика и самобытна, а Двины приток, Кулой хоть и хороша река, а все-таки речка невеликая, приморская. А Мезень…
А какая она — Мезень?
Путь на Удору
— Только не на Удору, а на Удору, — поправляют меня друзья-коми.
Что за Удора такая? Это — край земли коми, расположенный по верхней Мезени и притоку ее — реке Вашке. В XV веке коми пришли на низкие берега Вашки и заселили ее. По-местному называлась она By-река, а те, кто живет по ее берегам, — вудор. От этого слова, видимо, и произошло название Удор, Удора, Удорский край. Расселение шло медленно, только в начале XVI века появились первые поселения на Мезени. Деревни коми в это время растут вниз по реке, русские деревни — снизу вверх; там, где они встретились, и прошла северная этническая граница удорских коми.
Была прежде Удора одним из самых глухих уголков Севера. Глухим был и Печорский край, но была там великая река, и влекли людей ее полноводье и богатство. На Удору же путь был либо с низовий Мезени, встречь воды, и чем выше, тем мельче река, либо волоком с Выми, притока Вычегды, по речке Ёлве и через волок в Ирву, приток Мезени. Летних же дорог не было, только зимние. И жителей было в обширном крае, размерами под стать иному государству, так мало, что хватило бы всех на одно село в обжитых местах: в XVII веке мужского населения на Удоре насчитывалось менее трехсот человек.
Забытая была сторонка, задвённая.
Теперь как исторический курьез, с улыбкой читаешь в старом путеводителе: «Путешественник, намеревающийся ехать по северным рекам… направляется в далекий, малоизвестный, таинственный край». На прежде недоступную Удору сейчас можно попасть не только самолетом, но и поездом: специальный вагон «Москва — Кослан» следует с воркутинским экспрессом до узловой станции Микунь, а далее вагон прицепляется к другому, более тихоходному составу на ветке Микунь — Кослан, и в итоге через тридцать часов вы оказываетесь на Мезени. Я пренебрег самолетом и пересадками и поехал бесхлопотно в прямом вагоне, полагая, что так интереснее, что в пути удастся познакомиться с удорцами и расспросить про их места.