Две твердыни
Шрифт:
— Совет хорош, — сказал Феоден. — Огласите мой приказ: пусть люди собираются в путь… А вы, мои гости… Правду говоришь, Гэндальф, негостеприимен стал мой Двор. Вы ехали всю ночь, а сейчас уже полдень. Вы устали, вы голодны. Пусть гостям немедленно приготовят покои, им надо поспать и поесть!
— Нет, Король! — сказал Арагорн. — Нам сейчас не время отдыхать. Воины Рохана садятся на коней, с ними будут наш топор, наш лук, наш меч. Не затем принесли мы с собой оружие, чтобы праздно лежало оно под стеной твоего Дома, Властитель Рубежного Края. Я обещал Эомеру, что наши мечи покинут ножны в одном
— Значит, у нас есть надежда на победу! — воскликнул Эомер.
— Надежда есть, — ответил Гэндальф. — Но Исенгард силен. Подходят и другие беды. Не трать времени, Феоден, как только мы выступим, сразу веди своих подданных в Дунгарское Укрытие, в горы.
— Нет, Гэндальф! — ответил Король. — Ты, наверное, сам не знаешь силы совершенного тобой исцеления. Будет иначе. Я пойду во главе своих воинов и погибну в бою, если так суждено, тогда спокойным будет мой вечный сон.
— И даже если Рохан потерпит поражение, песни прославят его, — сказал Арагорн.
Вооруженные воины, стоявшие на холме, застучали мечами о щиты и закричали:
— Король с нами! Вперед, дети Эорла!
— Но народ нельзя оставить без вождя и без защиты, — сказал Гэндальф.
— Я подумал о выборе наместника до того, как мы выступим, — ответил Феоден. — Вон идет мой советник.
Из Дворца вышел Гама, а за ним, съежившись между двумя воинами, Причмок, еще более, чем обычно, бледный. Выйдя на свет, он заморгал и зажмурил глаза. Гама опустился на одно колено и подал Феодену длинный меч в ножнах, окованных золотом и украшенных зелеными камнями.
— Вот, о Король, твой старый меч Харгрим, — сказал он. — Я нашел его в сундуке Гримы. Он не хотел давать мне ключи. Там, кроме этого, нашлись вещи, которые пропадали у твоих придворных.
— Поклеп! — заныл Причмок. — Король сам отдал мне меч на хранение.
— А теперь сам беру его назад, — сказал Феоден. — Тебе это не нравится?
— Это твое оружие, о Король! — ответил Причмок. — Я пекусь о тебе и твоих делах. Но не переоцени своих сил. Пусть кто-нибудь другой развлекает незваных гостей. Сейчас обед подадут. Не изволишь ли сесть за стол?
— Изволю, — сказал Феоден. — Вместе с гостями. Войско уже выступает в Поход. Пусть герольды трубят сбор. Вызвать всех, кто есть в городе. Мужи, юноши, умеющие держать оружие и сидеть в седле, пусть выстроятся в конном строю у ворот к двум часам пополудни.
— Король милостивый! — крикнул Причмок. — Сбываются мои опасения. Этот чародей тебя околдовал! Неужели ты никого не оставишь охранять Золотой Двор твоих предков и его сокровища? А кто же позаботится о безопасности Короля Рохана?
— Если это даже колдовство, — ответил Феоден, — то оно уже принесло больше пользы, чем твои нашептывания. Позволь я тебе еще немного себя лечить, стал бы ходить на четырех, как скот. Нет, здесь я никого не оставлю, даже тебя. Грима пойдет с войском. Живо собирайся! Тебе еще хватит времени счистить ржавчину с твоего меча!
— О милости прошу, Повелитель! — взвыл Причмок, припадая к земле. — Смилуйся надо мной! На твоей службе я потерял силу и здоровье! Не удаляй меня от своей особы! Разреши хотя бы стоять рядом, когда все другие уйдут от тебя. Не отталкивай верного Гриму!
— Я оказываю тебе
Причмок обвел взглядом окружающих. В его глазах был ужас загнанного зверя, который ищет лазейку, чтобы удрать от взявших его в кольцо охотников. Длинным языком он облизал дрожащие губы.
— Учитывая преклонные годы достойного потомка Эорла, такого решения можно было ожидать, — сказал он. — Но те, кто любит его по-настоящему, должны были пощадить его старость. Я вижу, что опоздал. Короля успели перетянуть на свою сторону другие советчики, которых его смерть опечалит меньше, чем меня. Я уже не могу изменить того, что сделали пришельцы. Так выслушай, Король, мою последнюю просьбу. Оставь в городе наместника, который знает твои помыслы и уважает твою волю. Выбери достойного. Позволь, пока не вернешься, вернейшему твоему советнику, Гриме, следить за порядком. И молю судьбу, чтобы она дала нам в скором времени счастье встретить тебя дома, несмотря на то, что здравый рассудок отказывается верить в удачное твое возвращение!
Стоявший рядом Эомер расхохотался.
— А если твоей просьбы окажется недостаточно, чтобы почетной должностью спастись от участия в боях, почтеннейший Причмок, какой менее важный пост ты согласишься занять? — спросил он. — Может быть, останешься перевозить в горное укрытие мешки с мукой, если найдется кто-нибудь, кто тебе их доверит?
— Нет, Эомер, ты, видно, не понял еще всех замыслов почтеннейшего Причмока, — сказал Гэндальф, обращая на изменника проницательный взгляд. — Причмок и смел, и хитер. Даже сию минуту он продолжает опасную игру и выигрывает ход. Но он украл слишком много моего времени. На землю, гадина! — крикнул вдруг маг во весь голос. — В прах ничком! Говори, с каких пор служишь Саруману? Чем он тебе платит? Когда достойные мужи погибнут, ты останешься и возьмешь себе часть сокровищ, а также ту, которую давно желаешь? Долго ты приглядывался к ней из-под век и следил за каждым ее шагом!
Эомер схватился за меч.
— Я это знал! — воскликнул он. — Потому и хотел его убить, забыв о правилах Двора. Есть и другие поводы.
Он сделал шаг вперед, но Гэндальф удержал его руку.
— Эовина уже в безопасности, — сказал он. — А ты, Причмок, для своего настоящего хозяина уже сделал все, что мог. Заслуживаешь награды. Кстати, Саруман подчас не сдерживает обещаний; я бы посоветовал тебе поспешить к нему и напомнить о них, а то он совсем забудет о тебе и твоих заслугах.
— Это клевета, — сказал Причмок.
— Слишком часто ты обвиняешь окружающих, — сказал Гэндальф. — Я не клевещу. Видишь эту змею, Феоден? Брать его с собой так же опасно, как оставлять дома. Лучше всего было бы снять ему голову. Но он не всегда был таким подлым гадом, как сейчас. Был когда-то человеком и делал свое дело. Дай ему коня, пусть едет, куда хочет. И суди о нем по тому, как он себя дальше поведет.
— Слышишь, Причмок? — спросил Феоден. — Выбирай: ты едешь со мной на войну и в битве доказываешь свою верность, или едешь, куда хочешь, но если снова попадешься мне, снисхождения не жди!