Две твердыни
Шрифт:
— Хорошо, но что плохого, если мне хочется узнать про этот шар? Допустим, это даже невозможно. Старина Гэндальф сидит на нем, как квочка на яйце. Но мне не становится веселее от того, что даже ты говоришь, что мне нечего туда лезть, и посылаешь меня спать.
— А что тебе еще сказать? — ответил Мерри. — Конечно, обидно, но придется подождать до утра. После завтрака ты увидишь, что меня эта загадка не меньше твоего интересует, и я тебе помогу, как сумею, добиться у Гэндальфа хоть какого-то объяснения. А сейчас у меня уже глаза слипаются. Если я еще раз зевну, у меня губа лопнет. Спи.
Пин ничего не ответил. Он лежал тихо, но спать ему совсем
В ночной тишине мысль о темном шаре сверлила Пина еще острее, чем днем. Хоббиту казалось, что он опять чувствует тяжесть стекла в руке, видит таинственный багровый свет изнутри, который на краткий миг блеснул ему днем. Он продолжал ворочаться с боку на бок, напрасно пытаясь думать о чем-нибудь другом.
В конце концов хоббит не выдержал. Он встал и осмотрелся. От луны по-прежнему струился холодный белый свет, под кустами лежали черные тени. Было холодно, пришлось завернуться в плащ. Все вокруг спали. Часовых видно не было, наверное, они забрались повыше на бугор или спрятались в папоротниках. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Пин тихонько подкрался к Гэндальфу.
Маг, похоже, спал, только веки у него были полузакрыты и из-под длинных ресниц поблескивали краешки глаз. Пин попятился. Гэндальф не шевелился. Тогда хоббит опять подкрался к нему, почти против воли, будто его толкала посторонняя сила. Он подбирался к магу сзади, со стороны головы. Гэндальф укрылся одеялом, плащ накинул сверху. Между его рукой и правым боком обрисовывался круглый предмет, завернутый в темное сукно.
Затаив дыхание, Пин осторожно подошел еще ближе к спящему. Потом встал рядом с ним на колени, протянул руку, потянул к себе сверток и поднял его двумя руками. Предмет оказался легче, чем он ожидал. «Может, барахло какое-нибудь», — подумал хоббит с облегчением. Но на место сверток не положил. С минуту подержал его в руках, потом быстро на цыпочках отбежал в сторону, пошарил по земле руками, нашел подходящий по размеру камень, вернулся назад. Быстро размотал ткань, завернул в нее камень, и, присев, сунул Гэндальфу под руку. А сам стал рассматривать украденный предмет.
Да, это было именно то, о чем он думал: гладкий стеклянистый шар, на этот раз темный и неживой. Пин обернул его полой собственного плаща и собирался бегом вернуться на свое место рядом с Мерри, но в это время Гэндальф во сне что-то пробормотал и пошевелился. Пину показалось, что он услышал слова на незнакомом языке. Рука мага нащупала завернутый в сукно камень и сжала его. Гэндальф вздохнул и шевелиться перестал.
«Дурак, — сказал себе Пин. — Будут ужасные неприятности. Положи на место». Но колени у него дрожали, и он не смел приблизиться к магу. «Не удастся, — думал он с отчаянием. — Я его разбужу; надо подождать, надо перестать бояться. А пока посмотрю хоть одним глазком. Все равно шар у меня. Только не здесь!»
Хоббит тихонько отошел и присел неподалеку на траву. Светила луна.
Пин сидел на корточках, высоко подняв колени и сжимая между ними шар, как жадный мальчишка, который удрал от сверстников с миской лакомой еды. Он откинул плащ и, замерев, стал смотреть. Ему показалось, что воздух вокруг тоже застыл и давит. Шар был черный, как агат, и отражал лунный свет. Потом в самой его середине что-то дрогнуло и засветилось, и это свечение притянуло взгляд хоббита так, что оторваться он уже не мог. Шар будто разгорался изнутри. Пину показалось, что или
Крик прозвучал коротко и пугающе. Подбежали часовые. Весь отряд вскочил на ноги.
— Так вот кто вор! — сказал Гэндальф, быстро набрасывая плащ на шар. — Как же ты, Пипин! Очень неприятная неожиданность.
Маг встал на колени перед потерявшим сознание хоббитом, неподвижные глаза которого были широко открыты.
— Черные Силы! Что накликал на себя и на нас этот дурачок!
Лицо у мага было хмурым и озабоченным. Он взял Пина за руку, склонился, прислушиваясь к его дыханию, потом наложил ладони ему на лоб. Хоббит задрожал и закрыл глаза, еще раз вскрикнул, сел и удивленно обвел глазами окружающих.
— Это не для тебя, Саруман! — закричал он пронзительным чужим голосом без всякой интонации, отодвигаясь от Гэндальфа. — Я за этим скоро пришлю. Понял! Повтори! — Потом он дернулся, пытаясь вскочить, но Гэндальф мягко придержал его.
— Перегрин Тук! — спокойно и раздельно произнес он. — Вернись!
Хоббит расслабился и упал на землю, хватая мага за руку.
— Гэндальф! — закричал он. — Гэндальф, прости меня!
— За что тебя прощать? — спросил Гэндальф. — Сначала скажи, что ты натворил.
— Я взял… взял шар и посмотрел в него, — всхлипнул бледный Пин. — Увидел такое, что испугался. Хотел убежать, но не смог. А потом появился Он и стал спрашивать. Смотрел на меня и… и больше я не помню.
— Так просто не отвертишься, — строго произнес Гэндальф. — Что ты видел и что ему говорил?
Пин закрыл глаза и задрожал, но не ответил. Все молча смотрели на него, только Мерри отвернулся. Лицо Гэндальфа казалось каменным.
— Говори! — приказал он.
Пин заговорил сначала очень тихо и неуверенно, потом постепенно громче и выразительнее.
— Я… увидел темное небо… и высокие крепостные стены, — говорил он, — и маленькие звезды. Будто все было далеко, но очень ясно и четко видно. Потом звезды стали то гаснуть, то снова загораться, потому что их закрывали крылатые существа. Я думаю, что они на самом деле очень большие. В шаре они были, как летучие мыши, и летали вокруг крепости. Кажется, их было девять. Один полетел прямо на меня, рос и рос — у него был страшный… нет, я про это не могу!.. Я хотел убежать, потому что мне показалось, что это страшилище сейчас вылетит из шара, но когда он весь шар заслонил, то сразу исчез… И тогда пришел он. Он говорил так странно, я не слышал его голоса. Просто он смотрел на меня, и я знал, что он спрашивает:
«Значит, ты вернулся? Почему так долго не отзывался?»
Я не ответил, и он спросил:
«Кто ты?»
Я не ответил, и на меня обрушилась его воля, мне было очень больно, я не мог сопротивляться и сказал:
«Хоббит».
Тогда он стал смеяться. Он ужасно смеялся, будто рвал меня ножами. Я вырывался, но он сказал:
«Подожди. Мы скоро снова встретимся. Скажи Саруману, что эта игрушка не для него. Я за этим скоро пришлю. Понял? Повтори!»
Он впился в меня взглядом. Мне показалось, что я рассыпаюсь в прах. И больше я ничего не помню.