Две тысячи лет вместе. Еврейское отношение к христианству
Шрифт:
Из примата веры над делами происходит принципиальная разница между иудаизмом и христианством в подходе к иноверцам. Извне может показаться, что христианская религия, основанная на знаменитых словах Павла о том, что «нет ни эллина, ни иудея», является более универсальной и плюралистической, чем иудаизм — религия, выделяющая предназначение одного народа, потомков Авраама. На самом деле, все наоборот: для христианина нет эллина и иудея среди тех, кто «уверовал во Христа»; те же, кто не верит в Иисуса, будь они даже добрыми и человечными, с точки зрения классического христианского подхода, лишены спасения. Иудаизм же, как мы уже говорили, не требует от человека обращения в еврейство. Напротив, достойные люди всех народов — праведники народов мира, то есть те, кто исполняет основные общечеловеческие нравственные заповеди и не запятнал себя грубым идолопоклонством, — достойны Божественного спасения за свои добрые дела, даже если они верят в Единого Бога по- своему, а не так, как это принято в иудаизме. Вот почему в иудаизме нет и не может быть стремления обратить других людей в прозелитов; по той же причине миссионерская
44
Все это, разумеется, не означает, что христианская вера мало приводила людей к праведной деятельности. Христианство создало величественную западную цивилизацию, и «горение веры» играло в этом созидании весьма заметную роль — подчеркивая важность праведности, силу духа и преодоление смерти, оно подвигало людей (и продолжает подвигать многих) на великие деяния. Для многих народов мира «спасение через веру в Иисуса» было основой и точкой опоры для рывка из тьмы язычества к свету монотеизма. Идея примата веры над делами стала одной из сил, подтолкнувших развитие западной цивилизации, но она же и ограничила это развитие, приведя в дальнейшем христианскую цивилизацию к кризису — тема, обсуждение которой выходит за рамки нашего исследования.
Для Павла было необходимо акцентировать именно и исключительно веру, поскольку он имел дело с язычниками, и привести их к монотеизму можно было, только заявив, что «одними добрыми делами, без веры — не спасешься». Примат веры важен для религии, которая хочет привести людей к себе, обратить их, помочь им совершить начальный рывок — и именно такова «схема действия» христианства. Но иудаизм имеет дело с людьми, которые к монотеизму и к Богу давно уже обращены, и поэтому для него естественен примат правильного действия, а не одной только веры.
В завершение рассмотрения этой темы мы хотели бы особо подчеркнуть, что отнюдь не намереваемся представить этот аспект различия в подходах иудаизма и христианства как «преимущество» одной религии над другой. Иудаизм с самого начала ставил своей миссией привести людей к Богу, но он действует не проповедями, а собственным, еврейским примером — в частности, через описание еврейской жизни и еврейского учения в Библейском тексте, являющемся наиболее читаемой и почитаемой книгой человечества. Христианство взяло часть идей иудаизма и — именно ввиду «примата веры» миссионерского рвения! — оно смогло раскрутить эти идеи, донести до отдаленных уголков планеты. Еврейство и христианство невозможно соединить, но, с точки зрения духовной истории человечества, они дополняют друг друга.
Именно это осознание «несоединимости и дополнительности» является новым уровнем понимания, который может быть достигнут сегодня.
5.3. Христианский тезис о примате веры и библейские источники
Поскольку в дискуссиях с евреями христиане приводят часто две цитаты из Еврейской Библии, из которых якобы можно заключить, что «уже пророки Ветхого Завета ставили веру на первое место», — мы разберем их подробно.
В Послании к Галатам (3:12) Павел приводит цитату из пророка Хаввакука (Аввакума): «Праведник верой своей жив будет» (стих 2:4), — как оправдание своей концепции о приоритете веры. Что же касается еврейской традиции, то она также придает большое значение этим словам пророка; в Талмуде (трактат Макот 24а) сказано, что эти слова можно даже считать краткой формулировкой всего иудаизма. Однако в словах пророка речь идет отнюдь не о том, что вера может заменить соблюдение заповедей. Праведник у пророка — это именно праведный человек, то есть тот, кто соблюдает Учение Торы и старается действовать в соответствии с Божественными заповедями. Такой человек получает от своей веры внутреннюю силу для праведной жизни, он жив ею. Вера здесь выступает как источник праведных дел, а отнюдь не как их заменитель.
Второй источник, который часто цитируют христиане, — диалог между Богом и Авраамом (Бытие, гл. 15). Когда Авраам и его жена Сара были уже стары, и у них не было детей, то на слова Бога: «Награда твоя весьма велика», — Авраам ответил: «Господь Всевышний! Что же Ты дашь мне? Ведь Ты не дал мне потомства…» И когда Бог говорит Аврааму: «Многочисленным, как звезды на небе, будет потомство твое», — то, продолжает Тора: «И поверил Авраам Господу, и вменилось ему это в праведность» (Бытие 15:6). Павел (Гал. 3:6) приводит эту цитату как обоснование тезиса о спасении и праведности через веру, а не через дела. Однако ситуация, в которой происходит этот диалог, не оставляет никакой возможности для подобного вывода. Ведь собеседник Всевышнего здесь — Авраам, человек выдающийся, уже подтвердивший свою праведность великими деяниями. Несомненно также и то, что еще до этого Откровения Авраам верил в Единого Бога: ведь это не первый его диалог со Всевышним. Говорится же здесь о том, что в сложной ситуации, когда Божественное обещание, казалось бы, не согласуется с естественным ходом вещей, — одним из элементов праведности является доверие, способность положиться на Бога. Именно таков смысл слов «и поверил Авраам Господу»: не «принял решейие верить в Него», т. е. уже верил и до этого, а «решил положиться На Божественное управление миром». (И таково исходное значение слова «эмуна» —
Христиане обычно обосновывают произведенный Павлом сдвиг центра религии с «дел» на «веру» тем, что «духовность человечества возросла» — и поэтому, якобы, в христианстве центр тяжести религии переносится от плотских действий, соблюдения внешних правил — к духовным, к любви к Богу и ближнему, и к поведению в соответствии с этой любовью. Они считают, что ко временам Иисуса человечество созрело для «духовного исполнения Закона», поэтому сам обременительный «Закон плоти» уже перестал быть нужным.
Иудаизм, конечно, не может согласиться с таким подходом. Прежде всего, иудаизм не признает, что можно отменить физическое исполнение Законов и заповедей, заменив его «духовным исполнением». Подобно тому, как невозможно сделать это в отношении заповеди «не убий!» [45] , — так же ни в какой другой области нельзя заменить «духовным соблюдением Закона» его ежедневное практическое применение и воплощение.
Но проблема различия подходов иудаизма и христианства здесь, конечно, гораздо более глубока, чем упомянутые экстремальные случаи «насилия из любви». Иудаизм в принципе считает, что недопустимо отрывать духовное от материального, недопустимо физическую жизнь заменять на исключительно духовную. Бог создал нас в физическом мире и дал заповеди именно для того, чтобы мы этот самый мир приблизили к Богу, а не оторвались от него, став подобием ангелов. Бог в первой же главе Библии заповедал человеку «плодиться и размножаться, и наполнять землю, и властвовать над нею» — и будет недопустимо, если человек на практике откажется от семьи, общества, народа, цивилизации, и будет лишь в своем сознании «в духовном смысле» плодиться и размножаться, и наполнять землю. Если такое, не дай Бог, станет действительно идеалом всех — то это будет концом человечества. По мнению иудаизма, отрыв отдельного «праведного человека» от мирской жизни тоже плох — и для мира, и для него — потому что на одной только спиритуальности, без практических действий в реальной жизни, праведных поступков, осуществляющих выбор добра в жизненных перипетиях и коллизиях, никакой настоящей святости достигнуть нельзя. Не говоря уже о том, что если праведные люди будут озабочены только праведностью духа, то они позволят физическому миру (а ведь весь этот мир является Божественным Творением, и он не менее Божественен, нежели мир духовный!), а вместе с ним и живущим в нем людям, погружаться во тьму. Таким образом, иудаизм принципиально отвергает то разделение мира на «плоть» и «дух», которое столь часто проявляется в христианстве. Как плоть, так и дух — равно Божественны, и только на их соединении человек может осуществить миссию, порученную ему Богом.
45
Т. е. поведение тех, кто «соблюдает заповедь "не убий' на духовном уровне», а физически, реально, ее нарушает, — является чудовищным преступлением. А ведь такое было в историй человечества, более того — в массовых масштабах и неоднократно: достаточно вспомнить инквизицию, которая «любила Бога и ближнего», и на основании этого замучила и казнила многие тысячи людей, исключительно для их же «душевной пользы». На таком же психологическом механизме был основан массовый террор, осуществленный коммунистическими властями во многих странах мира.
Глава 6. Подобие идей, но различие акцентов
Выше мы обсудили очевидные, лежащие на поверхности аспекты соотношения еврейской и христианской этики. В главе 4, рассматривая совпадение основных элементов еврейской и христианской этики, мы хотели показать, что в этой области видимость различия или прогресса является всего лишь результатом неправильного изображения еврейской этики в христианских источниках. После этого, глава 5 была посвящена рассмотрению отношения к вере и делам — того, что действительно составляет очевидное различие в подходах иудаизма и христианства. В данной же, шестой главе мы рассмотрим некоторые более сложные аспекты: то, что является одновременно и общим, и различным; вопросы, выявляющие довольно тонкие — но весьма существенные! — расхождения между еврейской и христианской системами этических ценностей.
6.1. Различие иудаизма и христианства в интерпретации заповеди «любви к ближнему»
В европейской массовой культуре распространено представление, что еврейская религия требует только любви к ближнему, к «своим», а христианская говорит о любви ко всем людям и даже к врагам. Это представление, однако, далеко не верно.
Не будем останавливаться здесь на том, что в реальном христианстве «любовь христианина к врагам» провозглашается только по отношению к его личным врагам: конкурентам, соседям, бывшим друзьям; в то время как по отношению к «врагам Христовым» (а к ним, в процессе истории, христиане относили всех своих принципиальных оппонентов) предписывается борьба вплоть до полного их уничтожения. Сконцентрируемся на том, что думает о «любви к другим» иудаизм.
Прежде всего, отметим, что совершенно неверно считать, что иудаизм говорит о любви только по отношению к евреям. На самом деле, и в Еврейской Библии, и в Талмуде, и в высказываниях Мудрецов более поздних поколений, неоднократно говорится о единстве человечества, о том, что всякий человек вообще, будучи потомком Адама, создан по образу и подобию Бога, о любви ко всему человечеству. Идеалом именно такой, универсальной любви является в иудаизме наш праотец Авраам — уже из этого видно, насколько важное место в иудаизме занимает любовь ко всему человечеству.