Две тысячи журавлей
Шрифт:
Моя милая маленькая сестрёнка была не только доброй и красивой, но и очень сообразительной: отец проводил её довольным взглядом, так как не хотел говорить при ней, а она догадалось об этом – и сама поспешила уйти, якобы по делу, не понимая, что мы будем обсуждать что-то серьёзное. У второй сестры и Такэру не было такого ума и такта. Да, она прекрасна, моя милая Аса-тян!
– Так как вы встретились? – сердито уточнил отец.
Честно рассказал ему обо всём. Даже про странное поведение барсуков упомянул. Хотя, наверное, оно не имело никакого отношения к делу. Молчание надолго зависло в доме. Потом послышался топот ног на улице. И едва слышный шёпот Асахикари:
– Мама, не ходи
– Нет, я пойду! – ответила хозяйка громко. – Этот негодяй совсем от рук отбился: мало нам его болезней, бесполезности и дурной привычки шляться непонятно где целыми днями, так он ещё повадился пакостить нашим соседям!
Когда злая, глубоко дышащая мама вошла в дом, то отец встретил её таким взглядом, что она невольно отступила назад. И поспешила удалиться, увела за собой дочку. Всё это произошло молча и тихо. Хозяйка дома даже не посмела взглянуть на мрачного мужа.
Тишина в доме давила на меня нещадно. Не выдержав, едва слышно спросил:
– Я поступил очень дурно? Я должен был убежать, едва увидев его? Или униженно молить о пощаде?
Отец неожиданно улыбнулся мне:
– Ты всё сделал правильно, Юуки.
Такая драгоценная похвала после всего, что я сделал, потрясла меня. Как и то, что глава семьи неожиданно назвал меня моим прежним именем. Не Снегом, а Смелым! Хотя я вёл себя вызывающе дерзко с незнакомым мне воином! И ужасающе глупо – только сейчас это понял. И всё-таки отец меня похвалил!
– Сабуроо… – отец опять запнулся, желая назвать своего знакомого. – Сабуроо-сан любит смелых людей. Даже глупых смельчаков. И, похоже, ты ему понравился. Я не ждал, что ты можешь ему понравиться, но… да, наверное, так хотели боги. Мой… я только замедлил то, что должно было случиться.
И мужчина надолго замолчал. Поначалу он улыбался, потом резко помрачнел. Что же случилось в прошлом? От чего и как мой родитель пытался убежать? Как же он привык обращаться к Сабуроо? Явно же, что не вежливое обращение просится ему на язык, а что-то иное! Может… может, папа при встрече хотел сказать «Сабуроо-кун»? Только у него не хватило смелости обратиться так дружелюбно и тепло к тому самураю. У Сабуроо-сан хватило решимости или смелости обратится по-простому, дружелюбно, а у Тадаси – нет. Или… он всё-таки Мамору? Возможно, отец отчего-то чувствует себя виноватым перед господином Сабуроо. Но что же случилось? Какие отношения были между ними? Может, мой отец был слугой в доме Сабуроо? Одним из доверенных слуг? Там-то и насмотрелся на жизнь самурайского семейства, наслушался их историй – и потом с восхищением рассказывал их нам. Возможно, так или иначе рассказывал о Сабуроо, скрывая его разными именами.
Мама вернулась нескоро, так как боялась навлечь на себя гнев главы семьи. Хотя отец был добрым и заботливым, иногда он становился несгибаемым и страшным.
Он до вечера ждал прихода Сабуроо. И хотя хозяин дома ни слова не сказал, я понял, что он ждёт своего знакомого или, может быть, даже друга, вот только сам пойти к нему не осмелится.
День прошёл тихо. Раз Такэру вздумал надо мной подшутить, мол, я теперь весь в крапинку, за что получил от отца сильный удар по голове – и заткнулся. Заходил охотник, потерявший по моей вине добычу. Сказал, что просить прощения за побои не будет, даже если я от них умру. Хозяин дома тихо и спокойно ответил:
– Что ж, он наказанье заслужил.
Когда крестьянин начал было ворчать по поводу моего плохого воспитания, то мой отец холодно на него взглянул. Одного короткого взгляда хватило, чтобы сосед побледнел, попятился и молча удалился.
– Тадаси, не делай этого! – взмолилась мама. – Я боюсь за тебя!
Она робко поднялась, порывисто
От боли в ране и избитом теле мне долго не удавалось уснуть. Когда же наконец-то смог сомкнуть веки и провалиться в блаженное забытьё, меня грубо из него выдернули: несколько больших острых когтей скользнули по моему лицу.
Я отчаянно взвизгнул. Мохнатая лапа торопливо зажала мне рот. Едва слышный шорох. Яростный мужской вопль. Чей-то стон. Глухой звук от падения чего-то твёрдого на татами.
Когда мама зажгла светильник, моему взору предстал молодой барсук, распластанный под отцом. Вид у хозяина дома был очень решительный, зверь же с трудом повернул голову в мою сторону и умоляюще взглянул на меня. Может ли это быть… Акутоо?! Защитник дома, обнаружив, с кем дрался, растерялся, потом возмутился. Словом, не успел я вмешаться, как моему несчастному приятелю скрутили лапы верёвкой и грубо бросили в угол.
– Завтра с ним разберусь! – мрачно сообщил отец. – Дорогая, погаси свет! Мне жутко хочется спать.
Свет погас. Хозяин дома проворчал:
– И как барсук смог забраться в дом, пропитанный человеческим запахом? – перевернулся и вскоре его дыхание выровнялось.
Требовалось спасти оборотня, но вот как это сделать в темноте? Хм, пока ещё комнату тускло освещал светильник, было видно, что между мной и Акутоо лежат Такэру, мама и папа. Значит, нужно пробраться мимо них и развязать верёвку, которой накрепко стянули лапы моего друга. Как я буду распутывать верёвку в темноте? Впрочем, сначала нужно до него добраться. Эх, занесло его к нам ночью! И на что ему сюда? Не мог, что ли, дождаться до утра? Или дело настолько срочное? Интересно, а оно связанно со странными перемещениями окрестных барсуков?
– А-а-а!!! – заорал брат, об ногу которого я споткнулся.
– А-а-а!!! – закричал я, получив сильный пинок в бок.
– Ну, что там у вас? – мрачно спросил проснувшийся отец.
Отчаянно отвечаю:
– Мне нужно… на улицу.
– Это в другой стороне, – тон у главы семьи предвещал неприятный разговор утром.
– Э-э… ну, ладно… – едва слышно произнёс я и осторожно сделал шаг в сторону.
И опять наступил на Такэру.
На сей раз, тот не орал, а что есть силы пнул меня по ноге. Я испугался, что мой вскрик вызовет новый всплеск гнева главы семьи – и с огромным трудом смолчал.
Неожиданно что-то длинное и скользкое заткнуло мне рот. Что-то такое же подползло сверху, сцапало меня за руку и, продолжая затыкать рот, потащило в бок. Чуть погодя, когда чудище меня отпустило на пол, возле меня тускло сверкнули глаза без зрачков. Что-то скользкое, затыкающее мне рот, вдруг стало мохнатым. Чуть погодя оно осторожно отпустило меня, легло мне на плечо, напряжённое, словно готовилось в случае чего опять заткнуть мне рот. Потому я молчал. И оно тоже молчало.
Чуть погодя, когда страх поулёгся, мне вспомнилось, что мой приятель умеет принимать разные обличья. Стараясь не задумываться, во что же он превратился, чтобы подтащить меня к себе, осторожно шевельнул рукой, задел мохнатый бок. Ощупал. Хм, на ощупь похож на бок моего друга. Дальнейшее исследование помогло обнаружить узел. Долго я безуспешно возился с верёвкой. Когда дыхание моих родственников выровнялось, глаза Акутоо вновь тускло заблестели, чуть погодя – стали ещё ярче, впрочем, освещая небольшой кусочек пола и своего тела. Если он может контролировать свечение своих глаз, если может принимать разнообразный облик, что ему стоит превратиться во что-нибудь мелкое – и освободиться из пут? Или прославленная барсучья хитрость – ничто иное, как распущенные ими слухи?