"Две жизни" (ч. I, т.1-2)
Шрифт:
Тут он направился прямо к Анне, намереваясь вести её к столу, и уже складывал свою правую руку калачиком, как ему опять не повезло. Откуда ни возьмись, вынырнула маленькая собачонка Строгановой, и Браццано споткнулся об неё и едва не полетел на ковёр.
Это было смешно, его грузная фигура точно склонилась в глубоком поклоне, полы фрака взметнулись, да вдобавок он ещё неловко зацепился за ножку стоявшего поблизости кресла и никак не мог разогнуться, — и я не выдержал и залился смехом, капитан мне вторил, оба Джел-Мабеда и сам хозяин, а за ними и многочисленные
Я взглянул на капитана, находясь под впечатлением величавых, полных достоинства и спокойствия манер сэра Уоми; но капитан сам приковался взглядом к его фигуре, будучи, очевидно, во власти обаяния сэра Уоми.
Пока доктор Бонда помогал Браццано выпрямиться, что удалось не без труда, Ананда подошёл к Анне, точно так же поклонился, как сэр Уоми её матери, слегка склонив голову, и подал ей руку.
Как они были прекрасны оба! Так же прекрасны, как в первый музыкальный вечер у князя, в день приезда Ананды. Я забыл обо всём, улетел куда-то, стал "Лёвушкой-лови ворон" и внезапно услышал голос Флорентийца.
"Ты видишь сейчас величие и ужас путей человеческих. Ты видишь, что всякий — идя своим путём — может постичь истинное знание, но только тогда, когда преданность стала уже не просто одним из его качеств, но основною из осей всего его существа. Осью главной, на которой зиждется и развивается творчество человека. Учись различать пути людей. И помни, что никто тебе не друг, никто тебе не враг, но всякий человек тебе Учитель".
Я рванулся было вперёд, туда, где слышал голос, но И. крепко держал меня под руку, а капитан удивлённо смотрел мне в лицо.
— Вам, Левушка, нехорошо? Что-то вас расстроило? — тихо спросил он меня.
— Вот видишь, как необходима внимательность. Держи руку Флорентийца в своей, как будто бы он рядом, — шепнул мне И.
— Нет, капитан, я вполне здоров, — ответил я своему другу. — Это Бог наказал меня за то, что я так потешался над Браццано.
— Ну, если уж Богу стоит вмешиваться, — возразил, смеясь, капитан, — то только разве затем, чтобы покарать этого наглеца и шарлатана, а никак не наказывать невинных младенцев за вполне оправданный смех.
Между тем сэр Уоми уже входил в двери столовой. Уже и Ананда с Анной намного опередили нас, а Браццано со своим доктором всё ещё оставался на месте.
Браццано тяжело дышал, что-то резко говорил по-турецки своему спутнику, который старался его успокоить.
— Ваши снадобья что-то мало помогают, — вдруг насмешливо сказал Браццано по-русски. — Вот, говорят, доктор И. обладает совершенно волшебными лекарствами, — нагло глядя на И., продолжал он. — Не удостоите ли вы, доктор И., меня своим вниманием. Весь Константинополь только и говорит об объявившихся новомодных докторах-чудотворцах.
— Не знаю, в какой степени испытали на себе влияние новой медицины те сплетники, что говорили вам о ней. Но, думаю, вы и сами имели случай испытать на себе силу нашего воздействия. Мне было бы
— Вы так думаете? — криво усмехаясь, сказал Браццано, двигаясь вместе с нами в столовую. — Я буду иметь сегодня случай доказать вам, насколько вы заблуждаетесь, полагаясь на высокий авторитет вашего сэра Уоми, — продолжал Браццано. — Я и шёл сюда только затем, чтобы перемолвиться с ним словечком. Я оставляю сие приятное удовольствие до ужина, по крайней мере будет потеха.
Ненависть, точно он хотел испепелить И., сверкала в его глазах.
Мы вошли в столовую. Сэр Уоми уже сидел рядом с хозяйкой, возле него сидели Анна с Анандой, рядом с матерью расположились любимчик со старшей сестрой, затем все пятеро сыновей с жёнами и оба турка. Напротив сэра Уоми И. посадил нас с капитаном; сам сел возле меня, а справа от него уселся Строганов, указав место Браццано и его доктору.
Увидев, что ему отвели место в конце стола, Браццано скрипуче засмеялся.
— Сегодня всё не так, как обычно. Не знаете ли, Елена Дмитриевна, почему это всё сегодня навыворот? — обратился он к хозяйке, стараясь держаться в границах приличия и всё ещё сдерживая бешенство.
— Ба, да что это? Где же ваш жемчуг? Ах, и браслеты вы сняли? Но ведь вы так любите драгоценности! Что всё это значит?
— Я любила прекрасные, как мне казалось, вещи до вчерашнего дня, когда убедилась, что была недостойно обманута человеком, который уверял меня в своей дружбе. Я заплатила ему большие деньги за драгоценности, а они оказались медью и стекляшками, — ответила Строганова холодно и презрительно. — И тогда же я дала себе слово носить только то, что подарил мне мой муж. Только эти украшения и оказались подлинными.
Со всех сторон послышались изумлённые и негодующие восклицания.
— Вы говорите что-то такое, чего сами, должно быть, не понимаете. Вещи, которые вы носили, выбирал я. А уж я-то — знаток, — дерзко ответил Браццано, швыряя вилку на стол.
Строганов встал с места, желая призвать наглеца к вежливости, но сэр Уоми сделал ему знак, и он покорно, молча опустился на стул.
— Быть может, вы и знаток, но меня вы обманули, — тихо, но четко и твёрдо произнесла Строганова.
— Это детские разговоры. За ваши драгоценности можно купить княжество. Может быть, вы станете утверждать, что и эта вещь не драгоценная? — ткнул он вилкой в сторону Анны, указывая на сверкавший на её руке браслет.
— Эта вещь — подлинная драгоценность. Но она никогда вам не принадлежала, — раздался спокойный голос сэра Уоми. — Она была украдена; и вы отлично знаете, где, кем и когда. Это вас не остановило, и вы отдали её одному из надувающих вас шарлатанов, чтобы он сделал из неё любовный приворот. Судя по настроению обладательницы прекрасной руки, на которую он надет, вы сами, думаю, можете убедиться, пользуетесь ли вы симпатией и каковы ваши шансы сделаться мужем Анны, — всё так же спокойно продолжал сэр Уоми.