"Две жизни" (ч. I, т.1-2)
Шрифт:
— И даже прощаешь мне дервишскую шапку. — засмеялся Ананда.
Но через минуту сказал очень серьёзно:
— Ты готов? Теперь подумай о Флорентийце, зайдём за твоей аптечкой и отправимся к княгине. Я думаю, что там всё не так-то просто.
Ананда отдал Верзиле твёрдый приказ никому не открывать дверей и никого не пропускать в его комнаты. Даже если кто-нибудь захочет проникнуть под предлогом подождать его или передать записку, — никому не открывать ни под каким видом и ничего ни у кого не брать.
— Есть не открывать, ничего
— Есть, — улыбаясь, сказал Ананда, — отпущен до девяти. Если опоздаем — отвечать мне, отвезу тебя сам. — Есть отвечать вам, — и Верзила запер все двери. Мы зашли в мою комнату, где царила полная тишина. А ведь совсем недавно здесь раздавался смех капитана и всё было наполнено творческой жизнью, которая пульсировала благодаря И. Тишина показалась мне какой-то зловещей и мёртвой.
По дороге к княгине я поделился с Анандой своим впечатлением. Он кивнул головой и сказал:
— Когда идёшь на работу, приводи себя в рабочее состояние. Сосредоточь мысли на Флорентийце, собери всё своё внимание и всю полноту чувств и мыслей только на том, что собираешься делать сейчас.
Я вспомнил, что почти то же мне недавно говорил И. Но мы были уже у порога, я оставил всё, чего не додумал, "на потом" и вошёл в спальню княгини, неся в себе образ моего великого Друга.
Князь сидел у постели своей больной жены, будто не видя или не замечая её отталкивающей внешности. Он видел только её страдания, старался со всей нежностью их облегчить и страдал сам её мукой и своим бессилием.
Глаза княгини метали молнии. Они одни и жили на этом лице, превратившемся снова в маску, точь-в-точь такую же, какой я увидел княгиню в первый раз.
Заметив Ананду, княгиня жалобно замычала, и из глаз её полились слёзы.
Ананда подошёл к постели, передал мне свою аптечку, поставил меня рядом с собой и шепнул: — Стой близко, всё время ко мне прикасаясь. Он взял руку княгини и спросил у князя: — Кто дежурил у больной эту ночь?
— До двенадцати — сестра милосердия, а после полуночи — горничная княгини, — ответил князь. — Позовите сюда обеих сейчас же. Князь вышел выполнить приказание Ананды. — Возьми меня под руку и будь внимателен, — сказал мне Ананда, когда князь вышел.
Очень скоро он вернулся с обеими женщинами. Горничная вошла с обиженным видом и сразу же начала оправдываться. Вторая сиделка имела вид сконфуженный и даже печальный.
Ананда приказал обеим стать по другую сторону постели, продолжая держать руки больной в своих.
Несчастная выказывала все признаки страха при виде своей горничной и пыталась что-то сказать Ананде.
— Успокойтесь, княгиня. Ваши страдания скоро кончатся, — сказал он, поглаживая её руки. — Не бойтесь ничего, ведь я здесь. Потерпите.
— Вы дежурили первая? — спросил Ананда сестру. — Да, — тихо и робко ответила она, глядя ему кротко в глаза. — Почему вы ушли из спальни,
— Я не хочу солгать вам и не могу сказать правду, так как обещала молчать.
— Так. Ну, а вы почему пришли, если дежурить вас никто не назначал? — обратился он к горничной.
— У сестры милосердия болела голова. Она сама вызвала меня и просила её сменить; а теперь боится потерять место и отговаривается, — нагло начала горничная; но, не выдержав пристального взгляда Ананды, опустила глаза и замолчала.
— Это вы, сестра, надели на княгиню этот чепец? — снова спросил Ананда.
— Чепец? — с удивлением сказала та, поглядев на княгиню. — Нет, я расчесала ей волосы, заплела косички и напоила молоком с лекарством, которое вы дали. Княгиня мирно заснула, и тогда меня вдруг вызвала Ольга. Помилуйте, да разве бы я надела на княгиню этот безобразный тюрбан?
— Не желаете ли вы на меня всё свалить? — закричала было горничная, но снова осеклась под взглядом Ананды.
— Следовательно, вы вышли, когда княгиня мирно спала, и на её голове не было этой вещи?
— Княгиня спала, хорошо выглядела, было около двенадцати, я точно не помню. И на голове у княгини ничего не было, — твёрдо ответила сестра. — Я так поражена этой ужасной переменой.
— Хорошо. Когда вы вошли, — обратился он к горничной, — княгиня спала?
— Спала. Я села у постели и, должно быть, заснула. Их сиятельство вошли в комнату, и от их шагов я проснулась.
— Зачем вы лжёте. Ольга? — возмущенно спросил князь. — Вас не было в комнате, вы с кем-то шептались у двери, а больная металась на постели, рискуя свалиться. — Вашему сиятельству показалось…
Князь был в бешенстве, какого от него я никак не ожидал. Он готов был броситься на наглую лгунью.
— Подойдите ко мне, князь. Сейчас вам нужно полное самообладание, если вы желаете спасти вашу жену, — раздался властный голос Ананды с неподражаемыми, ему одному свойственными переливами.
Князь был бледен до синевы; губы его дрожали. Он подошёл к Ананде и положил свою руку на его руку, как велел ему Ананда. Постепенно он успокоился, стал дышать ровно и синева исчезла с его лица.
Горничная повернулась, чтобы выйти из комнаты, но грозный взгляд Ананды точно приковал её к месту.
— Когда, в котором часу вы надели эту дрянь на голову княгини?
— Я ничего не надевала на неё и не понимаю, чего ко мне пристают. Я ведь не крепостная.
— Если вы не знаете, кто этот чепец надел, то вы его снимете сейчас.
— Ни за что не сниму. Да он, может быть, заколдован или отравлен.
— Как?! — не своим голосом закричал князь. — Я вам уже сказал: самообладание ваше так же необходимо сейчас, как и моё знание. Следите за ходом вещей и делайте только то, что я вам скажу. Времени терять нельзя, — снова остановил князя Ананда. — Снимите сию минуту чепец, — сказал он Ольге. — Или же я сам надену его на вас.