Две жизни пилота Климова
Шрифт:
– У тебя на хвосте пятёрка, сбрасывай, мы уже идём, - я слышу голос Симоновой.
– Иду.
Я бросаю машину в винт то в одну сторону, то в другую. Скажи мне кто-то до этого боя, что я буду так делать, да ещё с такой скоростью, я бы сказал, что я раньше захлебнусь в собственной рвоте, прежде чем меня уничтожат дроны. Однако плюс моего положения состоит в том, что желудок мой пуст, и уже очень давно. Нет даже тошноты, и это меня радует - я укрепляюсь в ощущении, что слился воедино с этой машиной. Мои движения стали её движениями, а её сила -
Я выбрасываю "овец", чтобы дать идущим за мной союзникам уничтожить дронов, которые пойдут на ложный манёвр. Попутно с этим, пользуясь преимуществом в скорости, я закладываю мощную петлю в диагональном направлении, конечным результатом которой станет мой выход в спину этому отряду дронов. Он попутно редеет, оттого что боевые сёстры тоже не лыком шиты, и не дадут врагу, так целенаправленно идущему за мной, даже продохнуть.
– Объём двадцать четыре-один!
– кричу я, вижу на интерфейсе кучу мелких целей и подозреваю в них этих противных дронов с огромными пулями.
Однако я оказался неправ. А ещё слишком принизил огневую мощь машин, идущих на нас. Это мелкие дроны, стреляющие зарядами, и вскоре они подтвердили это, когда их ровный боевой порядок озарился множеством вспышек. Несмотря на размер, они оказались ещё мощнее и ещё маневреннее. И против нашей силы нашлась сила...
Я тут же накрываю облако лазерами и ракетами. Иду навстречу, издавая при этом злобный рык, который сам даже не слышу из-за натужного воя плазменных турбин за моей спиной. Я только осознаю, что у меня жутко болит горло.
Однако такая яростная атака хоть и помогла избежать гибели некоторым моим боевым товарищам, положила конец моей неуязвимости. Один из моих пилонов почти оторвался, и ограничители запретили выжимать максимум из двигателей, расположенных на нём. Теперь я смогу лишь поддержать кого-то на расстоянии, но кто в этот момент закроет меня.
– Они тебя достанут. Катапультируйся, Климов!
– кричит Котова, - им нужен корабль, а не ты.
– По крайней мере, не так легко, - я разряжаю остатки боезапаса, назначая им цели в отряде дронов, которые перегруппировались и заходят на меня. Потом делаю несколько выстрелов лазерами. Оставлять машину мне очень больно, тем более, что нарушилась моя с ней ментальная связь, но я хочу продолжить эту войну, пусть и воспользовавшись глупостью противника.
Корабль, являющий собой чудо человеческой инженерной мысли вспыхивает через секунду после того, как я улетаю в спасательной капсуле. Это не помогает, и дроны по-прежнему прут на меня.
– Мы закроем тебя, держись.
– Держусь.
Однако уже в следующий момент моя капсула содрогается так сильно, что сознание начинает меркнуть. Я лишь успеваю понять, что это был не заряд, но что тогда? Последнее, что я вижу - множество кораблей. Наших кораблей...
7
Нет,
Однако как бы мне не интересно было бы увидеть техногенную валгаллу, после окончания движения я оказываюсь в самом обычном медблоке, а на меня смотрит самый обычный доктор - седой сухой мужчина лет шестидесяти в аккуратных очках. Выглядит, как самый настоящий профессор, затеявший серьёзное исследование. А я тогда, выходит, его лабораторная крыса?
– Вы в порядке?
– спрашивает он.
– А не должен?
Я опускаю глаза, и вижу, что к моим рукам в месте локтевых изгибов подходят несколько тонких манипуляторов, которые сейчас плавно извлекаются. Боли нет, но благодаря необычному ощущению я и обратил на них внимание.
– Это было необходимо для впрыска вспомогательных препаратов, - пояснил доктор, - мы сочли травму незначительной для того, чтобы копаться в вашей голове, но установку для восстановления мозга применить всё же пришлось.
– Я думал, экспериментальные системы безопасности в порядке.
Я высвободил одну руку из-под ремня, и потрогал голову. Мне почему-то казалось, что для восстановления мозга меня нужно обрить, но всё оказалось не так мрачно. Небольшие датчики всё же крепились к коже головы, но волосы этому не мешали.
– Позвольте, я вам помогу.
Доктор отложил свой электронный планшет с данными приборов, контролировавших моё состояние, и помог мне избавиться от ремней и прочего. Потом он обработал следы уколов дезинфицирующим и стимулирующим растворами. Глазом моргнуть не усеешь, а на коже уже не останется следов.
– А что до систем безопасности, то они действительно в порядке. У вас не было травм черепа, но мозг был повреждён. Видимо, это явилось не только следствием финального столкновения, но и всего пережитого вами. Вы находились на пределе больше шести часов.
– Так Ориум спасён?
– спрашиваю я.
– А вот на этот счёт, пожалуй, я вас не обрадую. В вашей характеристике отмечено, что вы человек стойкий и мужественный, и только поэтому вам это сообщаю я.
– Что с Ориумом? Что с остальными?
– Это немного шокирующая информация, но станции нанесён критический урон, а семьдесят четыре процента личного состава потеряны безвозвратно.
– Что?
– Успокойтесь, я уже начинаю жалеть, что сказал вам это.
Он осторожно взял меня за плечи и усадил на кушетку. Я заметил, что он, пользуясь тем, что от моей головы отсоединены ещё не все провода, смотрит на данные, которые идут от датчиков.
– А где мы сейчас?
– Боевая станция "Звёздный-17". Её гарнизон пополнен теми, кто выжил при обороне Ориума.