Две жизни пилота Климова
Шрифт:
– Нашу станцию переплавят?
– Насчёт этого я не знаю.
– А кто ещё выжил?
– Две девушки приходили справиться о вашем здоровье. Про остальных ваших боевых товарищей я сказать не могу. Я думаю, вам дадут ознакомиться со списками.
– Девушки, - я закрываю глаза, вспоминая Лёху. Остальные, видимо, тоже не выжили. Конечно, с интерфейса просто так за один миг не исчезают, - как они выглядели?
– Это были Елена Котова и Ольга Кутузова, если это вам о чём-то говорит. Предвидя сложности, они назвались.
–
– Вынужден признать, что это так и есть. Моя задача - дать заключение о том, что вы физически годны к дальнейшим полётам.
– Тогда давайте заканчивать ваши тесты, и я уже сам разберусь со всем остальным.
– Собственно, первый этап вы уже прошли, - он отсоединил от моей головы остальные контакты, - машина утверждает, что вы в порядке. Далее вы пройдёте серию тестов, вполне вам привычных, и если выполните, окажется, что машина права.
– И часто она права?
– Всегда, при условии, что случай схож с вашим.
– Спасибо. Только, куда мне теперь идти?
– Форма для вас приготовлена в соседней комнате. Я могу сообщить вашим сослуживцам о вашем выздоровлении. Признаться, у нас сейчас некоторая суматоха, и я не знаю, где расквартировано пополнение.
– Спасибо. Вы очень меня обяжете.
– Выздоравливайте, Александр, и возвращайтесь в строй.
Это не я долго одеваюсь, это Котова бегает быстро, как кошка. Едва я успеваю выйти в общий зал блока, как она бросается мне на плечи. Ничего, ни единого слова, только слёзы. Я глажу её по мягким русым волосам, заплетённым в аккуратную косу, а она сжимает меня всё крепче. Те, кто проходит мимо, смотрят на нас с сочувствием. Ещё бы, окажись эта станция на нашем месте, неизвестно, насколько более удачным для них был бы исход.
Наверное, я должен был бы сказать ей что-то успокаивающее, но не могу. Знаю, что не поможет. Ни ей, ни мне, ни нашей бесконечной горечи. Справедливо ли это, что машины уничтожают живых людей, одушевлённых, если вам такая формулировка нравится больше, а мы, как бы злобно не мстили, можем уничтожить всего лишь механизм? Пусть и достаточно совершенный, но всё же механизм. Механизм, который не будет страдать, не раскается, не осознает ничего. Он просто, что называется, отдаст концы, но не больше. Честно это?
– И Уля?
– тихо спрашиваю я.
Ленка кивает, и я это ощущаю. Зачем я это спросил? Я ведь знал. Или мне хотелось надеяться, что она поведёт себя, как и положено при наших отношениях, едва ли вышедших за рамки проскочившей искры, то есть не придёт? Нет, она бы точно пришла. Может, последней моей надеждой было то, что она серьёзно ранена, и я вышел из блока раньше неё? Может быть, и было. Но я знал заранее.
Я не знаю, сколько мы так стояли. Наверное, долго. Потом боевой пилот Котова подавила свою женскую часть, взяла себя в руки и вытерла слёзы.
– Валькирия, - она осеклась, - капитан первого ранга
– Не буду.
– Идём, покажу тебе наш блок.
– Но я же ещё не принят.
– С этим тоже будут трудности, но размещаться ты всё равно будешь с нами.
Лена мягко коснулась моей руки, чтобы указать направление, и я пошёл вслед за ней.
– Какие трудности?
– спрашиваю я, когда мы выходим в коридор и остаёмся одни.
– Ты же должен понимать.
– Корабль?
– Да. Чушь всё это, но Симонова сказала, что разбираться всё равно будет нужно.
– Разберёмся.
– Я уже сказала ей, что тебя выписали. Ты ведь не против?
– Нет. Быстрее начнём разборки, быстрее закончим.
Блоки на этой станции скомпонованы несколько по-другому. Здесь имеется небольшой общий зал, некое подобие нашего офицерского клуба, а не доходя до него располагаются двери отделений. Здесь они поделены на мужские и женские, и мужчины в этом полку в меньшинстве.
В отделении десять блоков - для пяти человек каждый. Я уже ожидал знакомства с новыми сослуживцами, но Котова провела меня в пустое помещение. Ещё бы, все понесли потери, и полк ожидал пополнения.
– Если ничего не изменится, ты будешь ночевать здесь, - говорит она, когда за нами закрывается дверь, - мы ждём пополнения сразу после окончания траура.
Я киваю. Мне в принципе всё равно, где располагаться. Я мечтаю поскорее разобраться со своим наказанием, пройти лётные тесты и обрушиться на врага. Понятно, что после такого разгрома мы уйдём в глухую оборону, чтобы подготовиться, и я это время использую с максимальной выгодой для себя.
Симонова уже ждёт нас в общем зале. По слухам, ей уже прилично за тридцать, но на вид сказать нельзя, а со спины она и вовсе выглядела, как курсантка - стройная, подтянутая, с красивой фигурой. Тем не менее, один взгляд её строгих глаз располагает к тому, чтобы вытянуть руки по швам и поднять подбородок вверх, а после отдать честь.
Возраст, пожалуй, выдают лишь небольшие морщинки около глаз, но и они же одновременно своего рода символ мудрости.
– Лейтенант Климов по вашему указанию прибыл!
– чеканю я заученную фразу.
– Вольно, господа и дамы, - говорит Симонова, - и как я вас проворонила раньше, лейтенант Климов?
– Не могу знать.
– Если бы вы оба начинали в составе моего полка, всё могло выйти по-другому. И если бы у нас были особые корабли.
На миг в её глазах отразилось сожаление, но офицер такого ранга обязан контролировать и его, и все прочие эмоции. Когда ты управляешь боевым формированием под яростной атакой неизвестного врага, кто-то неизбежно погибает, и если в этот момент окончательно расклеиться и пустить слезу, то ты потеряешь и всех остальных. Нужно оставаться твёрдым до конца.