Две жизни. История одного превращения
Шрифт:
– Меняться очень трудно…
Степан вернулся с наполненными водой ёмкостями, погрузил в багажник. Мужчины тепло попрощались, обнялись. Люба с Игнатом обменялись рукопожатием. Игнат сель за руль машины, в чём-то похожей на него самого, – ездила долго, исколесила немало дорог, но, несмотря на почтительный возраст, внутри всё работало чётко и слаженно.
Расставшись с гостем, Люба и отец разбрелись в разные стороны. Она, всё ещё находясь в несколько ошарашенном состоянии от неожиданного предложения, закрылась в своей комнате. Уселась на постель, обхватила руками прижатые к груди коленки, покачиваясь взад-вперёд,
Да, предложение, прямо сказать, было несколько неоднозначным. На какой-то момент ей показалось, что он либо шутит, либо издевается. Она ему вчера всю душу излила – про планы свои, про идеи, пусть пока и не осуществлённые. Они никак не были связаны с копеечным трудом и с отсутствием роста, карьеры. Какая уж карьера в детдоме! Смешно сказать!
В Москве, правда, её действительность тоже была далека от бродивших в голове планов, но там всегда присутствовала надежда, что вот-вот сложится, найдётся кто-то или что-то, что поможет ей определиться, встать на ноги, добиться успеха. Да и сравнивать возможности столицы и какого-то захудалого городишки было ещё смешнее, чем воображать карьерную лестницу в детдоме!
Раздумывая над ситуацией, Любе пришла в голову аналогия из детских сказок про богатыря, стоящего перед камнем, – символом выбора. Весь вопрос – решить, куда правильнее пойти. Сама тут же себе возразила: «Да ни о каком выборе речи нет, – тут и выбирать нечего!» Она живо представила себе картинку: в вырытую в земле яму сложились все её желания, планы, проекты, мечты о состоятельной жизни, и она собственноручно закапывает большой лопатой эту наполненную яму. Осталось поставить крест над могилой жизненных устремлений.
Да-а-а, наверное, Игнатий Павлович всё же изрядно пошутил. То, что он юморист, было понятно ещё вчера за ужином. Они давно так не гоготали всей семьей, как над его весёлыми рассказами. А может действительно хотел помочь, предлагая ей работу… С точки зрения деревенского старика, это, должно быть, смотрится очень выгодным и престижным… А для неё – жуть жуткая. Ну, сама виновата – не надо было вчера ему всё рассказывать.
Решила подвести итог своим размышлениям. Почти все доводы были за невозможность принятия такого предложения. Единственное, что мешало сразу и чётко сказать «Спасибо, не надо!», – это сегодняшнее её положение. Она прекрасно понимала, что если она проживёт ещё пару месяцев у родителей и ничего не изменится, – впору с ума сойти. Ругаться с матерью не хотела, да и не могла, но слушать ежевечерние нотации не было никаких сил. Только эти семейные обстоятельства делали предложение Игната не до конца бесполезным.
«В конце концов, можно ведь и там пока устроиться, поработать, тем более и жить есть где. А как только у ребят наладится дело, позовут, – сразу развернуться и уехать». Пришедший в голову компромисс радости принёс мало. Попытка представить себя в условиях детдома вызывала внутри тягостное чувство. Люба тяжело вздохнула: «Чё делать-то?»
За дверью послышался голос матери, вернувшейся из своего любимого похода на рынок. Возбужденно рассказывала отцу последние новости. Он их не очень любил, называл более конкретным определением – «сплетни», но всегда делал вид заинтересованного слушателя, ради спокойствия в доме.
– Лю-ю-ю-юбка! Иди сюда! – маманин вопль разнесся по всему
«Господи, ну зачем так орать… И что опять надо?!» – К тягостному чувству прибавилось и неудовольствие от предстоящих родительских указаний. Добрела до кухни, где мать раскладывала принесённые покупки, села.
– Что?
– Что-что! Ты тут спишь до обеда, а мать уже полгорода обегала, работу тебе подыскивая!
– Какую?
– Ну, ещё не точно совсем, но, даст бог, получится… Я тут с мастером из параллельного цеха разговорилась, он мне и сообщил, что у них девочка в декрет уходит, место освобождается! Я его попросила всё узнать, что да как, он пообещал. Завтра утром позвоню, обговорим… Чё дома-то сидеть? Пойдешь к нам, на завод.
Люба уставилась в окно. Она с детства знала о настойчивом желании матери, чтобы дочь пошла по её стопам. Каждый раз на мечтательную фразу «вырастешь, пойдешь ко мне на завод» отвечала: «ни в жисть». Но судя по продолжению этой заводской тематики ответ не был услышан ни разу.
– Я уже нашла работу. – Из двух зол она всё-таки выбрала меньшее.
– Где!? – От такого неожиданного известия мать резко присела.
– В соседнем городе.
– Ну, и… – Развела руками в ожидании объяснений.
– Слушай, я завтра позвоню, договорюсь, съезжу, как сложится – тебе тогда и расскажу. – Не дожидаясь новых расспросов, вышла, оставив мать в недоумении.
Всё сложилось на удивление гладко. Заведующая детдома, куда Люба отправилась на следующий день, встретила её с радостью, приняла по-домашнему тепло. С ходу повела показывать своё хозяйство, знакомить с обстановкой, людьми. Бесперебойно рассказывала о своих воспитанниках, о том, как они вместе живут и растут. Слушая эту немолодую женщину, постепенно заражаясь от её внутреннего деятельного огонька, Люба повеселела, мрачноватый настрой, сопровождавший её уже второй день, незаметно развеялся и исчез. Всё оказалось не таким ужасным, как она пыталась себе представить.
После продолжительной экскурсии, в которую вошёл и показ крохотной комнаты для её проживания, они поднялись в кабинет директора для обсуждения официальной части приёма на работу. Зарплата, действительно, была не ахти, но, учитывая бесплатное проживание и обеды, большого расстройства не вызвала. Отсутствие нужного опыта заведующую не смутило, она лишь весело заметила, что главное – это уметь готовить в принципе. Расстались на том, что Люба возьмет необходимые вещи и со следующего дня приступит к новым обязанностям.
Посвящение в новую для Любаши деятельность заняло почти весь последующий месяц. В положенные выходные оставалась в детдоме, никуда не выезжая, знакомилась с детворой, разбиралась с составлением меню, обживалась на новой территории. Однажды вечером заведующая, заглянувшая к ней посмотреть, как обустроилась, с чувством благодарности отозвалась об Игнате Павловиче, «сосватовшему» им молодые кадры. Поинтересовалась, давно ли виделись, велела передавать сердечный привет, если встретит. Люба, подумав, решила назавтра нагрянуть к нему в гости: и привет передать, и продолжить знакомство. Разузнала, как доехать до его деревни, оказалось совсем недалеко. Прикинула, что даже если не застанет его дома, просто проветрится, поглядит на новый для себя район.