Две жизни
Шрифт:
Я вынул его. По бокам и сзади – вместо фиалок на кольце Ананды – были вделаны очаровательные лилии из изумрудов и бриллиантов. На дне футляра лежала записка.
«Анна сказала мне, что Ваши камни – изумруд и бриллиант; а цветок ваш – лилия. Так я и поступил. Угодил ли?» – прочел я написанное размашистым почерком.
Я был и очень рад, и очень смущ„н. Я вспомнил, как сказал ему: «Вот такого – никто мне не подарит», – когда мы сидели на диване в комнате Ананды и вместе любовались его кольцом.
Вс„ ещ„ сидел я над кольцом, уйдя в размышления о том, где теперь капитан, что он делает, кто подле него и как я буду рад его видеть снова, как вдруг услышал какую-то возню в комнате рядом, похожую
– Две недели подряд вам говорю, что он болен, что его нельзя беспокоить, потому что это может вызвать ещ„ один рецидив болезни, – и тогда уже ему не будет спасения, – кричал князь, несомненно с кем-то борясь. – А вы, каждый раз повторяя, что обожаете его, лезете с какими-то письмами, с какими-то поручениями, от которых меня издали тошнит. Как вы можете быть игрушкой этого негодяя? – услышал я французскую его речь задыхающимся голосом.
– Вы бессердечный! Это вы зловещий человек! Вы уморили свою жену, как рассказала мне мадам Строганова. Теперь участвуете в заговоре, чтобы уморить Левушку, – кричала вне себя Жанна, голосом визгливым и вульгарным.
– Если бы я не видел вас прежде, до знакомства с этим злодеем, если бы вас не представили люди, которым я обязан не только жизнью моей бедной жены, но и своей жизнью, – я бы не задумываясь выбросил вас сейчас же вон, чтобы никогда больше не видеть вашего бессмысленного лица в мо„м доме. Но я думаю, что вы сошли с ума! Что вы одержимы злой волей, – и только потому я говорю вам: извольте уйти отсюда сами; вы не увидите Левушку, разве только если у вас под пелериной нож и вы решитесь меня зарезать. Несколько минут прошло в молчании. – Боже мой, Боже мой! Что они со мной сделают, – услыхал я снова голос Жанны, молящий, плачущий. – Ну поймите, поймите, – я должна отдать Левушке этот браслет и это письмо. Для Анны. Он должен сам надеть ей браслет, потому что я не могу, не имею сил подойти к ней. Ну поймите, – не могу, да и только! Лишь я беру браслет и подхожу к Анне, – что-то меня не пускает. Нет препятствий, а подойти не могу! А Левушка может. Поймите, если я не передам ему поручения – лучше мне и домой не возвращаться. Ну вот я на коленях перед вами, пожалейте меня, моих детей, – рыдала Жанна за дверью.
Мо„ сердце разрывалось. Но я понимал, что должен в полном самообладании звать Флорентийца. Я сосредоточил на н„м все свои силы и – точно молния – мне ударил в уши ответ: «Зови сейчас же, сию минуту Ананду».
Я ещ„ раз сосредоточил вс„ сво„ внимание, почти изнемогая от напряжения, и услышал как бы издали голос Ананды: «Иду». Я мгновенно успокоился, как-то утих внутри. И тут же совершенно ясно осознал степень безумия Жанны. Поняв вдруг, что у не„ есть нож, что она ранит князя, я бросился к двери, но уже другая сильная рука держала руку несчастной, в которой сверкало лезвие тонкого и узкого, длинного ножа… Ананда встряхнул руку Жанны, нож выпал. – Не прикасайтесь, – крикнул Ананда князю, собиравшемуся поднять нож. – Левушка, закрой дверь этой комнаты на ключ, чтобы сюда никто не вош„л от князя, – обратился он ко мне. – Ну а вы, бедняжка, – по-французски сказал он Жанне, – положите рядом с ножом ваш дрянной браслет.
Жанна как сомнамбула, ни на кого не глядя, положила футляр рядом с ножом на пол.
– Протрите руки, шею, лицо вот этим тампоном, – снова сказал он ей, подавая куски ваты, смоченной жидкостью из флакона, который вынул из кармана.
По виду флакон напомнил мне тот чудной пузыр„к, где находилась жидкость, которой смазал меня перед пиром у Али мой брат и я стал ч„рным. Я перепугался, что, вдобавок ко всему, бедная Жанна превратится в Хаву.
К
– Где я? Почему я здесь? Неужели это пароход? О капитан, капитан, не выбрасывайте меня, – вдруг сказала она Ананде. Она снова помолчала, пот„рла лоб обеими руками. – Нет, нет, вы не капитан, это не пароход. Но тогда где же я? Ох, голова моя, голова! Сейчас лопнет, – в каком-то бреду тихо говорила Жанна.
Ананда взял е„ за руку, князь пододвинул ей кресло и, покачивая головой, усадил в него.
– Я так и думал, что она сошла с ума, – сказал он. – Признаться, она и меня едва не потянула за собой. Я еле выдерживал е„ истерики последних дней.
– Левушка, впусти И., он у двери, – сказал мне Ананда. Я не услышал стука за суетой в комнате, подбежал к двери и впустил И.
Ананда отош„л от кресла, указал И. на Жанну, и тот, подойдя к ней, положил ей руку на голову, – Узна„те ли вы меня, Жанна? – спросил он, – Господин старший доктор, как же могу я не узнать вас? – ответила тихо и совершенно спокойно Жанна. – Зачем вы сюда пришли, Жанна?
– Я сюда пришла? Вы ошибаетесь, я сюда не приходила и этого дома я даже не знаю, – снова тихо отвечала Жанна. – И я очень хочу к себе. И. отнял свою руку.
– Ах, нет, нет, я не хочу домой, там ждет меня что-то ужасное… Хотя ведь там мои дети. Боже мой, что вс„ это значит? Больно, больно в сердце, – вдруг громко закричала она. Ананда быстро подош„л к ней и взял обе е„ руки.
– Посмотрите на меня, Жанна. Знакома ли вам вот эта вещь? – Он подал ей обычный восточный кошел„к, шитый бисером.
– Да, это дала мне вчера мадам Строганова. Она сказала, что это подарок Браццано е„ младшему сыну; но оттуда выпало несколько бисеринок, от чего расстроился рисунок. И что такие бисерины есть только у Анны; что нужно взять их в е„ рабочей шкатулке и поправить рисунок. А я не могу их взять; не знаю почему, а не могу. – Е„ голос переш„л почти на ш„пот.
И. подв„л меня к Жанне, которая или не видела, или не узнавала меня до сих пор.
– Левушка, Левушка, ах как вы мне нужны! Я вас, кажется, уже год ищу. Хотела вам что-то очень важное сказать, а сейчас вс„ забыла. Где вы были вс„ это время? Вот здесь… – Она стала искать у себя в кармане пелерины. – Нет, я больна, Левушка, – сказала Жанна ничего не найдя в кармане и опустив руку.
И. поднял безжизненно упавшую руку Жанны и с помощью князя перев„л несчастную женщину в свою комнату. Здесь он ещ„ раз от„р ей лицо и руки и подал стакан с водой, куда налил чего-то. Жанна жадно выпила; на е„ безжизненном и бессмысленном до сих пор лице появился румянец. Через минуту перед нами сидела прежняя Жанна, Жанна самых лучших и чистых минут своей жизни.
– Теперь вам надо вспомнить, как вы жили эти последние дни, Жанна, и рассказать нам, что было с вами. Мы хотим помочь, но для этого надо, чтобы вы вс„ вспомнили сами, – обратился к ней И.
– О, наконец я дышу спокойно, я вижу вас и Левушку живыми. Если бы я хотела рассказать вам, что со мной было, то могла бы сказать только одно: я была как м„ртвая, – сейчас я воскресла. Меня давила какая-то мысль, будто я должна сделать что-то, похожее на преступление… Да, да, вспомнила, Браццано велел мне добиться через Левушку, чтобы на руке Анны был его браслет; что он только тогда может быть спокоен, что она выйдет за него замуж. Теперь я вспомнила вс„. Он прив„л меня сюда, велел идти к Левушке, и хоть убить кого-нибудь, а пройти к нему и передать этот ужасный браслет. Знаете ли, он точно жж„т руки, когда его держишь, этот браслет.