Две жизни
Шрифт:
Капитан что-то долго не мог снять кольцо. Но сэр Уоми, перегнувшись, посмотрел пристально на Леонида, – и кольцо в тот же миг лежало рядом с феской.
По указанию сэра Уоми я поставил блюдо в широкий восточный камин. Он встал, обсыпал вещи уже знакомым мне порошком и подж„г.
Вспыхнуло большое, яркое пламя. Будто не одна маленькая феска горела, а целый сноп соломы. Смрад, но не от горелой материи, а точно запах падали, заставил всех зажать носы платками. Раздались два небольших взрыва, и пламя сразу погасло. Я распахнул по указанию И. окно. Через некоторое время воздух очистился,
Вернувшись на место, я полюбопытствовал, почему капитан так долго не мог снять кольцо. Он ответил, что если бы не повелительный взгляд сэра Уоми, он и вовсе бы его не снял. Глаза злодея Браццано жгли ему руки, как огонь; да и кольцо сидело на пальце Леонида, точно его приклеили вечным клеем.
На блюде перед Браццано лежали жалкий, скрюченный кусочек меди, осколки ч„рного стекла и бесцветный камень, похожий на кусок гран„ного стекла. Фески не было и помину, если не считать горсти ч„рной золы.
– Уйд„мте, прошу вас, Браццано; или хотя бы отпустите меня, чтобы я мог привести помощь, – умолял приятель.
– Вы попросту глупец. Не видите разве, что вс„ это шарлатанство? Что могут сделать эти шантажисты против моего амулета? – заорал Браццано, вытаскивая дрожащей рукой из жилетного кармана треугольник из золота, в котором сверкал огромный ч„рный бриллиант.
По лицу сэра Уоми точно прошла молния. Снова его глаза стали ярко-фиолетовыми.
– Не желаете ли испытать силу вот этого талисмана? – спросил Браццано сэра Уоми, держа в руках дивный камень, сверкавший, точно молнии, в огне ламп и свечей.
– Подумайте ещ„ раз о вашей жизни, Браццано, о всей вашей жизни; и о том, что вы делаете сейчас. Вы отлично знаете, что эта вещь украдена у одного венецианца. Вы знаете, что е„ венчали когда-то крест и звезда – символы любви. Вы знаете, кто кощунствовал и надругался над этой вещью, отрубив крест и звезду, и какая судьба свершилась над ним. – Тв„рд, тих, почти ласков был голос сэра Уоми, и глаза его с состраданием смотрели на Браццано.
Тем временем ужин, за которым почти никто ничего не ел, кончился.
– Судьба свершилась? Глупость его свершилась, – злорадствовал Браццано. – Дуракам туда и дорога! Не Боженька ли ваш поможет вам сейчас сразиться со мною? – продолжал орать вне себя Браццано.
Он положил на блюдо свой камень, от которого словно пошли брызги всех цветов, от светлого до багрово-алого. Глаза всех были прикованы к необычайной игре дивного бриллианта.
– Ха, ха, ха! Ну, вот моя ставка за власть. Если ваш огонь превратит мой камень в такой же прах, – указывая на золу, издевался он, – продаю вам свою душу. Если же вещь сохранит свою силу, то есть мою власть, – вам не уйти, и вы мой раб, – д„ргаясь, с пеной у рта, орал Браццано.
Лицо сэра Уоми стало суровым; глаза метали искры не меньшей яркости, чем искры, испускаемые камнем.
– В последний раз прошу вас, несчастный вы человек, одумайтесь. Идут последние минуты, когда вы ещ„ можете избавить себя от непоправимого зла. Сейчас я ещ„ в силах спасти вас, но после уже ни я и никто другой не сможет протянуть вам руку помощи.
– Ага, струсили,
Не успел он договорить кощунственной фразы, как Ананда подал блюдо сэру Уоми. Тот наклонился над ним, перебросил какой-то тоненькой деревянной палочкой, бриллиант на свою тарелку, придержал его этой палочкой и, достав небольшой флакон, облил чем-то бесцветным камень. Поднеся свечу, он подж„г жидкость, и она горела на его тарелке тихо и ровно, точно спирт.
Браццано, не спуская глаз с огня, молчал; но лицо его выражало такую муку, будто жгли его самого.
Я посмотрел на сэра Уоми и был поражен тем выражением сострадания, которое отражалось на его чудесном лице.
Огонь погас. Сэр Уоми велел мне протереть оставшийся невредимым бриллиант и подать его Браццано.
– Что же, цел? Чья взяла? Кто кому будет теперь рабом? – хрипел Браццано, дрожащими руками вырвав у меня сво„ сокровище.
Но едва он прикоснулся к нему, как с диким криком уронил на стол.
– Дьявол, дьявол, что вы с ним сделали? – завопил он. как зверь.
Сэр Уоми протянул руку и тихо сказал:
– Умолкни. Я предупредил тебя, несчастный человек, что теперь никакая светлая сила тебя уже спасти не может. Ты не способен вынести прикосновения любви и света и умр„шь мгновенно. Последнее, чем я могу помочь тебе, – это уничтожить мерзкую связь между тобою и теми, потерявшими человеческий облик, предавшимися ч„рной магии кощунственными существами, которым ты обещал отдать жизнь за власть, славу и богатство.
Он велел мне палочкой, которую мне подал, снять феску с головы Браццано и бросить е„ в камин. Я обсыпал е„ порошком и по приказанию И. вернулся на место.
– Я ничего не сделал с вашим камнем, – снова заговорил сэр Уоми. – Просто тот наговор, который – как вы уверяли – превышает все силы света, оказался ничтожным обманом, а не истинным знанием. Вы совершили два больших преступления. Вы отдали два – правда, украденных вами, – состояния и обещались быть семь лет в рабстве у шарлатана и кощунника, давшего вам камень. Теперь вы видите, куда это вс„ привело вас. Подойдя к камину, сэр Уоми подж„г порошок. Никогда не забуду, что произошло через миг. Раздался грохот, точно разорвался снаряд. В ч„рном дыму камина завыл ветер. Женщины вскрикнули, – новее продолжалось несколько коротких мгновений.
– Сидите все спокойно. Никакой опасности нет, – раздался голос сэра Уоми.
Когда дым рассеялся, все взоры обратились к Браццано. Совершенно идиотское и скотское выражение было на его лице.
– Возьми флакон, Левушка, протри этим платком лоб, лицо и шею несчастного, – сказал сэр Уоми, подавая мне через стол небольшой пузыр„к и платок.
Побеждая отвращение, с состраданием, которое разрывало мне сердце, я выполнил приказание.
Через некоторое время лицо несчастного стало спокойнее, пена у рта исчезла. Он озирался по сторонам, и всякий раз, как взгляд его падал на чудесный бриллиант, его перед„ргивало; нечто вроде отвращения и ужаса мелькало на его лице, как будто в сверкающих лучах камня он видел что-то устрашавшее его.