Две жизни
Шрифт:
– Могут ли войти ваши друзья, сэр Уоми? – спросила девушка.
– Да, Хава, могут. Познакомься ещ„ с одним моим другом. И пока я буду говорить о совершенно неинтересных для него вещах, проведи его в библиотеку и покажи полку, где стоят книги философов всего мира, трактующих самовоспитание. Пусть он выберет вс„, что только захочет. А ты сложишь книги в портфель на память о себе, – сказал, улыбаясь, хозяин, и глаза его заблестели юмором, точь-в-точь как у Флорентийца.
– Я с радостью проведу молодого гостя в библиотеку и покажу книги. Но вряд ли ему будет приятна память
Я был вконец сконфужен. А сэр Уоми обратился ко мне со смехом:
– Вот и первый урок тебе, друг. Побеждай свои предрассудки и помни, что у всех у нас одна и та же, красная кровь.
Я вышел вслед за Хавой и в соседней комнате столкнулся с И. и турками, направлявшимися в кабинет сэра Уоми. Должно быть, вид мой был необычен; турки удивл„нно на меня посмотрели, а И. улыбнулся и ласково пров„л рукой по моим волосам.
Хава пропустила их в кабинет и пригласила меня следовать за нею. Мы миновали несколько комнат, затен„нных ставнями от солнца, и через знакомую уже зеркальную дверь вошли в библиотеку.
Теперь я лучше рассмотрел эту комнату. Какая художественная атмосфера царила здесь! Т„мные шкафы красного дерева с большими стеклянными дверцами красиво выделялись на синем ковре. Синий потолок с росписью: хоровод белых павлинов и играющий на дудочке юноша.
– Вот, это здесь, – услышал я голос Хавы. – Вам прид„тся встать на лесенку. На верхних полках этих двух шкафов стоят книги, которые рекомендовал вам сэр Ут-Уоми.
Я поблагодарил, запомнив, что друга моего зовут Ут-Уоми, и стал читать названия книг. Я полагал, что читал очень много под руководством брата и непременно найду хотя бы несколько знакомых мне изданий. Но ни одной из этих, на разных языках, книг я не знал.
– Ненадолго оставлю вас одного и поднимусь к себе за портфелем, – сказала Хава.
И я остался один. Окна и дверь веранды были распахнуты, и из сада в комнату лился чудесный аромат. А тишина дарила особенное наслаждение, я отдыхал после неумолчного шума моря. Тянуло выйти в сад, походить по мягкой земле, но я боялся рассеяться и стал прилежно перебирать книги.
Я хотел было уже перебраться к другому шкафу, как вдруг на пол, неловко задетые мною, выпали две книги. Я сош„л с лесенки, поднял книги и открыл толстую кожаную обложку одной из них. «Самодисциплина, е„ значение в жизни личной и космической», произведение Николая Т. Издание Фирс, Лондон, – проч„л я заголовок.
Я прот„р глаза; ещ„ раз проч„л заголовок. Схватил вторую книгу в таком же перепл„те. «Путь человека, как путь освобождения. Человек, как единица Вечного Движения». Издание Фирс, Лондон. Произведение Николая Т.
Сомнений быть не могло, эти книги принадлежат перу моего брата. Но что всколыхнулось во мне при этом открытии! Какие разноречивые чувства наполняли меня, – описать невозможно! Вопросы: Кто же мой брат? Кто был моим воспитателем? Почему я разлуч„н с ним? – опять превратили меня в «Л„вушку-лови ворон». Я не стал искать дальше, а присел на лесенку и принялся читать.
Не помню сейчас, много ли успел прочесть, но очнулся я
Сэр Уоми подош„л ко мне, ласково обнял и шепнул:
– Радуйся находке, но внешне войди в роль светского воспитанного человека.
Тут И. взглянул на книги и на меня и весело рассмеялся.
– Теперь, Л„вушка, ты видишь, что не только ты скрывал от брата свой литературный талант, но и он утаил от тебя свои книги. Ты наш„л их. Теперь нужно становиться скорее писателем, чтобы и твои книги попали ему в руки. Тогда вы будете квиты.
– Вот как! Капитан Т. – ваш брат? – сказала Хава. – Тогда вам будет очень интересно прочесть и его последнюю книгу; в ней есть даже портрет капитана Т.
С этими словами она быстро открыла шкаф у правой стены, подкатила туда лесенку и достала книгу в синем перепл„те, подав е„ разв„рнутою на странице с портретом брата. Он был очень похож; только лицо очень строгое, серь„зное, и печать какого-то отречения лежала на н„м.
Я проч„л заголовок: «Не жизнь делает человека, а человек нес„т в себе жизнь и творит свою судьбу». Я ничего не понял, к стыду своему, ни в одном из заголовков. Тяжело вздохнув, я взял все три книги и вышел в сад, где теперь находились сэр Уоми и остальные гости.
Подойдя к ним, я сказал печально, что книги брата мне очень дороги, но они кажутся мне таинственной китайской грамотой. Я просил у доброго хозяина разрешения взять с собой эти книги, чтобы потом вернуть их почтой.
– Возьми, друг мой, и оставь книги себе, – ответил он. – Я всегда смогу пополнить свою библиотеку. Тебе же пока несколько труднее. У тебя сейчас такой чудесный учитель и воспитатель в лице И., что он растолкует вс„, чего ты не пойм„шь. И о нас расскажет, – прибавил он, понижая голос так, чтобы нас не могли слышать турки, которых Хава увела в глубь сада.
– И не огорчайся так часто своей невежественностью и невыдержанностью, – продолжал сэр Уоми, усаживая меня на скамью между собой и И. – Просто в каждый обычный день живи так, словно бы это был твой последний день. Не оставляй ничего на завтра, про запас, живи всей полнотой мыслей и чувств сегодня, сейчас. Не старайся специально развивать силу воли, а просто будь добрым и чистым в каждую пробегающую минуту.
К нам подошли турки с Хавой, державшей в руках прекрасный портфель из зел„ной кожи. Передавая его мне, она лукаво улыбнулась, спросив, не напоминает ли мне этот цвет чьих-то зел„ных глаз.
– А внутри, – прибавила она, – вы найд„те портрет сэра Уоми.
Я был тронут вниманием девушки и сказал ей, что, очевидно, всем вокруг не„ тепло, что я всегда буду помнить е„ любезность и опечален тем, что я плохой кавалер и у меня нет ничего, что я мог бы оставить ей на память.
– Ну, а если я найду что-нибудь, что принадлежит вам? Оставите ли мне свой автограф на память?
Моя вещь в этом доме? Я пот„р лоб, проверяя, не заснул ли уж я м„ртвым сном Флорентийца? Хава звонко рассмеялась и своим гортанным голосом произнесла: