Две жизни

Антарова Конкордия(Кора) Евгеньевна

– Я жду ответа, кавалер Л„вушка.

Я окончательно смутился, и за меня ответил сэр Уоми.

– Неси сво„ сокровище, Хава, если оно и в самом деле у тебя есть. Не конфузь человека, который ещ„ и сам не знает, что дал миру жемчужину и тем украсил жизнь.

Я перев„л глаза на сэра Уоми, думая обнаружить на его лице уже знакомый мне юмор. Но оно было серь„зно, и смотрел он ласково. Я ощутил уже привычное раздражение от всех этих тайн и загадок и готов был раскричаться, как в дверях увидел Хаву с толстой книжкой в руках. Это был журнал «Новости литературы». Развернув книжку, она поднесла мне страницу

с началом рассказа: «Первая утрата, – и свет погас». Того рассказа, что пленил аудиторию и какого-то литератора на студенческой вечеринке в Петербурге и теперь вышел в свет. Хава перелистала страницы и показала мне подпись: «Студент Т.»

– Пиши автограф, – сказал И. – И надо собираться. Я взял из рук Хавы карандаш, взглянул на не„, рассмеялся и написал:

«Новая встреча, – и свет засиял». Мой автограф вызвал не меньшее удивление всего общества.

– Ты и сам ещ„ не понимаешь, что в тво„м рассказе и что значат слова этого автографа, мой юный мудрец, – сказал, прощаясь, сэр Уоми. – Но в нашу следующую встречу ты будешь во всеоружии знания. Иди сейчас так, как повед„т тебя И., и дождись в его обществе возвращения Флорентийца.

Он обнял меня и ласково пров„л рукой по моим волосам. Хава протянула мне обе руки. Я склонился и поцеловал эти прекрасные ч„рные руки, прося прощения за свой испуг и отвращение, которые они мне внушали прежде.

Я почувствовал, что руки е„ задрожали; а когда поднял голову, увидел изменившееся лицо Хавы и услышал ш„пот:

– Я всегда буду вам верной слугою, и ваш свет мне будет сиять тоже.

Нас разъединил И., подошедший проститься с Хавой. Мы вышли все вместе и тут же расстались с турками, которые собирались навестить родственников. Я удивился, как промелькнуло время. Казалось, только час и пробыли мы у сэра Уоми, а на самом деле было уже около семи вечера.

Я был рад, что турки ушли; говорить мне совсем не хотелось. И. взял меня под руку, мы свернули в какую-то улицу и зашли в книжную лавку. И. спросил, нет ли последнего номера журнала «Новости литературы».

– Нет, – ответил приказчик. – На этот раз вс„ раскупили. Но можно снять с витрины последний экземпляр, если вы наверняка купите.

И. заверил, что книгу мы купим непременно, расплатился, и мы вышли.

– Как не хочется идти на пароход, Лоллион, – сказал я. – Век бы жил тут, в саду сэра Уоми.

– Ну, вот и верь тебе! Хотел век жить подле Флорентийца, всю жизнь разделять его труды. А теперь хочешь жить в саду сэра Уоми? – улыбнулся И.

– Да, – ответил я. – Слова мои могут показаться изменой. И я не смог бы рассказать, что творится в мо„м сердце. Оно, точно мешок, вс„ больше расширяется, и живут в н„м не только мой брат и Флорентиец. Я ещ„ не могу уяснить себе, что общего наш„л я между вашими тремя друзьями: Али, Флорентийцем и сэром Уоми. Но что-то общее есть, какое-то высшее благородство, какая-то неведомая мне сила… Я даже думаю, что у вас и Ананды много общего с ними. Не могу ещ„ взять в толк, почему вы все так беспредельно со мной милосердны! Защищая брата, который, конечно, достоин этого, – вы делаете и для меня так много, чего я вовсе не заслужил. И вы, вот вы, Лоллион, – чем смогу я когда-нибудь отплатить вам?

– Не наград или похвал должен ждать человек, Л„вушка, – ответил И. – Жизнь наша – лишь ряд причин и следствий;

и этому закону подчинена Вселенная, а не только жизнь человеческая. Но у нас ещ„ будет много времени, чтобы говорить об этом. Не хочешь ли сейчас соблюсти долг вежливости и купить цветов нашим дамам за то, что они так славно потрудились и помогли нам одеть Жанну и детей?

– Нет, вознаградить их – каковы только что сказали – за доброе дело мне вовсе не хочется; а вежливость? – возможно, я плохой кавалер. Но мне очень хочется, всем сердцем хочется – отнести розы Жанне, – это я сделал бы так радостно, что даже возвращение на пароход мне было бы менее тяжко.

– Прекрасно, вон там я вижу цветочный магазин. Я выполню долг вежливости по отношению к итальянкам, ты – подари цветы Жанне. Но будь осторожен, Л„вушка. Ни в одной из тех, кто встречается нам сейчас на пути, ты не должен видеть женщину как предмет любви; а только друзей, которым мы должны помочь, если можем. Мы должны хранить в сердце и мыслях такую глубокую чистоту и целомудрие, как будто бы ид„м в священный поход. Все наши силы, духовные и физические, должны быть целиком устремлены только на то дело, которое нам поручили. Мужайся и на меня не сердись. Бедное, разор„нное сердце Жанны готово привязаться всеми силами к тому, кто выкажет ей сострадание и внимание. Тебе же предстоит не утешение одной только женщины, а верное служение задаче, взятой на себя добровольно. Двоиться, желать и брата спасти, и женщину найти, – тебе сейчас нельзя.

– Мне и в голову не приходило перейти границы самой простой дружбы в мо„м поведении с Жанной. Я очень сострадаю ей, готов во вс„м помочь, – ответил я.

– Но верьте, Лоллион, ни она, ни Хава никогда не могли бы стать героинями моего романа… И если чем-нибудь я дал вам повод подумать иначе, я согласен отнести цветы синьорам Гальдони, а вы – за нас обоих – передайте мои Жанне.

Когда мы стали выбирать букеты дамам, я вс„ же отобрал белые и красные розы для Жанны, а И. – два букета итальянкам, один из розовых, другой – из ж„лтых роз. Я положил свой букет на пальмовый лист и перевязал его белой и красной лентами.

На вопрос, почему я выбрал эти цвета, я ответил, что мне неизвестно значение цветов. Но Али когда-то прислал мне подарок белого цвета – цвета силы; и красного – цвета любви.

– Теперь я, в свою очередь, хочу послать Жанне привет любви и силы; и надеюсь, что она не увидит в этом чего-либо предосудительного.

Взяв цветы, мы снова вышли на набережную и отправились прямо на пароход.

И. прош„л к Жанне, а я направился в каюту итальянок и передал розовый букет дочери и ж„лтый – матери. Девушка радостно приняла цветы, и нежный румянец разлился по е„ лицу и шее.

Мать ласково улыбнулась и спросила, видел ли я мадам Жанну в новом туалете. Я ответил, что к ней пош„л мой кузен, так как малютки нуждаются в его присмотре, а я повидаю всех завтра и уж тогда полюбуюсь туалетами.

Я был так полон новыми впечатлениями, портфель с книгами тянул меня скорей в каюту, чтобы хоть портрет брата рассмотреть наедине, – а тут приходилось стоять в толпе разряженных дам и мужчин и принимать участие в л„гком салопном разговоре. Я воспользовался первым попавшимся предлогом, быть может, показавшись не слишком учтивым, и поднялся на свою палубу.