Двенадцать человек - не дюжина
Шрифт:
Раздался дружный топот, похожий на раскат грома, и вот уже все сидели вокруг стола. Стало так тихо, что можно было расслышать, как булькает кофе, выливаясь из носика кофейника. Все, словно сговорившись, следили за кофейником, передвигавшимся от чашки к чашке, пока фрау Зомер в шутку не пригрозила:
— Вот погодите, сейчас пролью на скатерть, будете знать!
— Что, собственно говоря, у нас сегодня происходит? — спросил дедушка Зомер, указывая на пустые стулья тёти Рези и Бруно. —
— Она сейчас вернётся, — сказал дядя Михаил.
— А Бруно?
— Бруно останется в постели.
— Останется в постели?..
— Да… У него сегодня ночью и в пять часов утра шла кровь носом, и мы с Рези боимся, как бы это не случилось опять.
— Так вот оно что, — огорчённо сказал дедушка Зомер.
— Ой!.. — сказала Нелли, сморщив нос.
— А когда ему можно будет встать? — спросил Эрих. — Через час ведь он наверняка уже мог бы…
— К сожалению, нет, — скачал дядя Михаил, дёргая свой крахмальный воротничок. — Самое лучшее ему сегодня вообще не вставать. Весь день.
— Весь день?.. Но ведь… в десять часов… в десять часов мы идём с дедушкой Зомером в парк Румельдорф… — с трудом выговорила Нелли.
Дядя Михаил кивнул.
— Разумеется. Я только хотел сказать, что Бруно лучше остаться дома. И тётя Рези с ним останется. Ну и я уж останусь дома, раз они остаются.
Он сказал это шутливым тоном. Но никто не рассмеялся.
Тётя Рези вошла, села к столу и сказала:
— Привет вам от Бруно! Он желает вам хорошо повеселиться.
— Спасибо, — ответил Эрих, — но боюсь, это не получится.
— Я тоже боюсь, — сказала тётя Фелицита.
— А разве это так опасно для Бруно — пойти вместе с нами? — спросила Нелли. — А давайте возьмём с собой огромную пачку ваты!
— Да что ты, Нелли… — вздохнула тётя Рези. Больше ей и говорить ничего не пришлось. Все и так всё поняли. Нелли подпёрла щёку рукой и молчала.
Эрих ёрзал на стуле.
— Я хочу вам что-то сказать… Я… я сегодня в Румельдорф не иду.
Нелли так испугалась, что, выдернув руку из-под щеки, чуть не стукнулась подбородком об стол.
— Что-о? Ты тоже не идёшь?..
— А что же — без тёти Рези, без дяди Михаила и без Бруно?
— Он бросил взгляд через стол на дедушку Херинга. — С дедушки Херинга всё началось… и… и теперь вообще ничего уже не получится из нашей экскурсии… Теперь всё развалилось!
— Вообще-то он прав, — поддержала Эриха тётя Грета. — Я тоже хочу вам кое-что сообщить. Я остаюсь дома и вешаю это платье в шкаф. Буду играть с Бруно в «Братец, не сердись!»
— И я хочу вам кое-что сообщить, — сказала тётя Фелицита. — Но что именно, этого уж никто не угадает!
—
— От тебя, я вижу, ничего не утаишь! — воскликнула тётя Фелицита. — Ты прямо читаешь мои мысли!
— Главное — сноровка, — скромно ответил дедушка Зомер.
— Я ещё тогда тебя насквозь видел, когда ты была маленькой растрёпой. — Он погрозил дочери пальцем. — А теперь слушайте. У меня сенсационное сообщение. Не упадите со стула!
— Ты, наверно, остаёшься дома? — сказал дядя Михаил.
— Хо-хо! А этот Михаил парень с головой! — Дедушка Зомер постучал ложечкой по своей чашке с кофе. — Итак, мы решили перенести мой день рождения на другой день. В году, как известно, триста шестьдесят пять дней. Правда, из них не так уж много дней, когда мы собираемся все вместе. Но в один прекрасный день такой день наступит.
Дедушка Зомер выпрямился на своём стуле.
А тётя Фелицита начала вдруг опять смеяться, как отбойный молоток.
Дедушка Зомер, поглядев на неё, спросил:
— Ты смеёшься потому, что я сказал «в один прекрасный день такой день наступит»? Тебе, видно, не понравилась эта фраза? Но ведь я не писатель!
— Я совсем не над тобой смеюсь и не над твоей фразой, — сказала тётя Фелицита. И засмеялась ещё громче. Она так хохотала, что все четыре ряда её голубых стеклянных бус звенели.
— Я смеюсь потому, что я что-то придумала! — И она обратилась к тёте Рези: — Ты поставишь после обеда кровать Бруно к окну? Тогда Бруно сможет глядеть на всё из постели.
— Как вы все хорошо отнеслись к моему Бруно, — сказала растроганная тётя Рези. — А я-то всегда думала… я ведь правда всегда думала… что вы его не выносите….
— Да ты что, тётя Рези! — поразился Эрих. — Почему это?
Тётя Рези, растерянно поглядев на свои руки, смущённо сказала:
— Да ведь… только вы не сердитесь, что я так говорю… Я ведь часами там стою, в парикмахерской, в дамском салоне, накручиваю дамам локончики, крашу ресницы, ну и всё такое, а сама всё вспоминаю про Бруно. Ах, я ведь знаю, что он не всегда так уж мил и послушен… и какой он вспыльчивый… И я так беспокоюсь, что он тут что-нибудь натворил, и иной раз меня так и подмывает бросить работу и бежать домой. А вдруг, думаю, там случилось что-нибудь, вдруг он сейчас с кем-нибудь поругался или подрался… или опять сидит на каштане и боится слезть… или связал две верёвки и хочет спуститься в колодец. Чего только за день не передумаешь! И потом, я ещё думаю… Эрих и Нелли могут когда-нибудь здорово разозлиться и отколотить Бруно или запереть его у Наполеона и Вашингтона…