Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1
Шрифт:
Люблю я лицам женского пола ручки целовать, но вот к руке секретаря парткома впервые потянулся, а она и не возражала. Так и расстались мы на целый месяц с улыбками. И, что примечательно, оба улыбались совершенно искренне.
У проходной, куда я бегом нёсся, меня уже «скорая помощь» ожидала. Водитель, Клочков Владимир Павлович, откликавшийся на прозвище «товарищ политрук», без дела не стоял, а протирал и без того чистое и блестящее лобовое стекло.
Поручкались мы с ним. Он спрашивает:
– Ты, Ваня, как, очень спешишь или можно спокойно ехать? А то смотри, под сиреной с мигалкой мигом долетим.
– Владимир Павлович, я обороты сбрасываю, с завтрашнего дня в отпуске, так что желаю начать спокойную жизнь, поэтому давай не будем коней гнать, а как люди поедем. Начну потихоньку с сегодняшнего числа к новому ритму жизни привыкать.
Мы,
Опять пожали друг другу руки, «рыжик» перекочевал в карман белого халата, который на Клочкове как влитой сидел. Выслушал я кучу пожеланий, сводящихся в основном к тому, чтобы как можно больше прекрасных дам мне во время отпуска по ночам спать не давали, да пошёл сдаваться.
Глава шестая
5 ноября 1973 года (продолжение)
Интересная ситуация сложилась у меня в патентном институте. Так как мне всегда были остро необходимы деньги, я занимался заявками, выкраивая на это время всеми доступными способами. Возможно, я недосыпал, хотя, проспав четыре часа, чувствовал себя полностью выспавшимся, бодрым и работоспособным. Принято считать, что человеку необходимо спать не менее восьми часов, и люди этому правилу безропотно следуют, но мне почему-то хватало четырёх, и этим я пользовался всю свою сознательную жизнь. Снов я никогда не видел, во всяком случае так, как об этом рассказывают другие. Иногда на грани пробуждения мне казалось, будто что-то такое было. Даже появлялось желание это что-то запомнить, но стоило открыть глаза, и я уже ничего вспомнить не мог, оставалось лишь то самое чувство, что мне что-то снилось, причём настолько интересное, что возникала потребность это запомнить. Вот и всё, больше ничего. Может, благодаря тому, что в процессе сна я мало расходовал эмоциональной энергии, мне и хватало четырёх часов на полноценный отдых.
Вот те самые четыре часа, высвобожденные ото сна, я и тратил на анализ и экспертизу чужих технических решений. Называю это именно таким термином, потому что далеко не все из них можно было отнести к полноценным изобретениям. За месяц я рассматривал заявок ничуть не меньше, чем штатные эксперты, у которых имелся жёсткий план и которые вследствие этого обязаны были посвящать экспертизе всё своё рабочее время. Я же занимался заявками в любом месте, где только предоставлялась такая возможность, урывками. Зачастую это происходило даже в метро, когда мне удавалось сесть. В этом случае я тут же открывал дипломат, доставал оттуда какие-то материалы и погружался в мысли и чаяния неизвестных мне людей.
Причины, по которым эти люди писали заявки на изобретения, были совершенно разными, но условно их можно разделить на две основные группы. Первая, она же главная: насущная потребность автора ознакомить всех желающих с тем, что ему удалось придумать. И это не жажда славы или признания, и уж тем паче (что далеко не всем авторам было присуще, но тоже встречалось) не своеобразное хвастовство – мол, посмотрите, какой я умный, до чего сумел додуматься. Нет, это была именно потребность найти единомышленников, получить отклик, желательно, конечно, положительный или с замечаниями и поправками, которые автору приходилось или с благодарностью принимать и соглашаться, или, в случае отказа, с жаром отстаивать своё мнение. Иногда из-за взаимного недопонимания переписка между автором и экспертизой по таким заявкам длилась всё время, отведённое на это законодательством, но если авторы с доводами экспертов так и не соглашались, то им давался дополнительный шанс на более объективное, как они полагали, отношение к своему труду. В таком случае к рассмотрению заявки подключался так называемый контрольный совет, состоящий из штатных или внештатных экспертов-специалистов в узких областях знания, хорошо знакомых с темой.
Однако встречались, далеко не так уж и редко, заявки, написанные по принуждению. Патентные отделы предприятий и организаций, чересчур уж ревностно относящиеся к своим обязанностям, устанавливали настоящий план по выдаче изобретений «на-гора» и требовали неукоснительного его выполнения. Вот с отказами по таким высосанным из пальца техническим решениям авторы соглашались без каких-либо споров.
Заявка представляла собой полный комплект необходимых документов, подшитых в картонную папку, называемую на местном сленге «коркой», и в таком виде
Как-то ехал я в метро, сидел себе спокойно, читал материалы заявки прямо с «коркой», а рядом женщина села, на меня посмотрела да вдруг и говорит:
– Хоть бы «корку» не светил.
Я материалы тут же в дипломат убрал – и бегом из вагона. Долго боялся, что вскроется это дело, по головке бы точно не погладили. Но, к счастью, обошлось. Это я к тому, в каких условиях мне, да и другим внештатным сотрудникам, работать приходилось.
Так вот. Обычно внештатник приходил и садился рядом со своим руководителем. Тот просматривал, что ему принесли, и, если всё в порядке, материалы машинисткам относил. Мне же в связи с тем, что я с десятком заявок всегда прихожу, в одной из рабочих комнат свободный стол отвели. В той комнате ещё шесть человек работало, а моя руководительница сидела в другом помещении, огромном, рассчитанном на двенадцать экспертов, и потому там постоянный шум от телефонных переговоров стоял. Там я работать не мог – мне то с одной, то с другой стороны кто-нибудь да обязательно мешал. Ну а какая при этом отдача от творческого работника бывает, вы и сами прекрасно знаете. Раз-другой я просидел там пару часов, но так и не смог толком сосредоточиться, вот и пришлось к руководству идти, помощи просить. Нелли Пивновская, курирующий нас заместитель заведующего отделом, которая сама в этой же комнате сидела, взяла меня за руку, в соседнюю отвела и громко, так, что все головы подняли и на неё уставились, произнесла почти по складам:
– Молодого человека зовут Иван Александрович!
– Просто Ваня, – перебил её я.
– Повторяю, – нисколько не смутилась Нелли, – Иван Александрович. Он у нас внештатник, но не обычный, за которым нам самим бегать приходится. Иван Александрович в прошлом месяце пятнадцать первичных заявок рассмотрел, причём тематика всех была на стыке со смежниками: медиками, биологами, сельским хозяйством. Дело в том, что Иван Александрович химик по образованию, кандидат биологических наук, а работает в медицинском НИИ. Прошу стол этот ничем не занимать, ну а в отсутствие хозяина не возбраняется, конечно, за ним и чаю попить, и с внештатниками посидеть, и с заявителями экспертное совещание провести.
Все всё молча выслушали и этим ограничились. С тех пор так и повелось. Я входил, громко со всеми здоровался, мне в лучшем случае односложно отвечали, а чаще головой кивали и продолжали сосредоточенно работать, как будто меня не существует. Я уж потихоньку имена их всех выучил – они же иногда друг с другом коротко переговаривались, но, кроме имён, ничего ни о ком из них так и не узнал. «Не больно и надо», – думал я про себя, хотя такое положение дел меня слегка задевало и озадачивало.
Но однажды, дело в последние майские дни было, я пришёл в самом конце рабочего дня, смотрю – в комнате какое-то оживление. Две дамы незнакомые сидят и ведут громкий разговор. Я, как всегда, поздоровался со всеми, а в ответ не только «Привет» или «Здравствуйте» услышал, но ещё и кое-какие вопросы, меня слегка удивившие. Особенно один, заданный высокой, слегка полноватой женщиной лет тридцати, с ухоженным лицом, с приведённой в порядок причёской, просто, но достаточно элегантно и со вкусом одетой. Она здесь явным лидером была, и все называли её Галина Семёновна, лишь изредка позволяя себе короткое имя Галя, в то время как остальные обращались друг к другу по именам: Валя, Нонна, Наташа, Света и Люся. А вопрос был такой:
– Иван Александрович, не откажетесь ли вы попить с нами чайку?
Я настолько оторопел, услышав этот вопрос, который был больше похож на приглашение к столу, что замялся и не знал, что мне думать и как отвечать. Пока я пытался собрать мысли в кучку и успокоить начавшие вдруг поигрывать нервы, все молчали, с любопытством меня рассматривая. Особенно явно это делали две незнакомки. Видно было, что они не просто прекрасно знают всех хозяек комнаты, а, по-видимому, являются членами одного старого, хорошо сложившегося коллектива.