Двенадцать раундов войны

Самаров Сергей Васильевич

— Пунктир, — показал подполковник спецназа ГРУ. — Это что такое?

Имам некоторое время помолчал. У него не хватало времени, чтобы как следует продумать свое поведение и выбрать наиболее правильный ответ. Он всматривался в карту, сужая глаза, показывая, что видит плохо, но драгоценных секунд для осмысления ситуации не хватало.

— Маршрут… — все же сказал имам.

— Это даже пьяный ежик поймет. Куда он ведет, этот маршрут?

— В бункер к Уматгирееву.

— А что, бункер находится на открытом месте? Не в горах? — спросил Тарамов, всматриваясь в карту с другой стороны. — И почему сам бункер здесь не отмечен?

— Я не знаю… — промямлил Габисов.

— Что ты не знаешь? Почему бункер не отмечен, не знаешь?

— Я не знаю, где бункер.

— Это ты врешь. Ты оттуда привел сюда Уматгиреева. И жил ты, судя по словам твоих друзей, которые тебя хотят повесить, в этом бункере. Где он?

— Я был там, но меня туда приводили.

— С завязанными глазами?

— Нет.

— Тогда показывай.

— Я плохо

ориентируюсь по карте. Кажется, отсюда следует идти в какое-то ущелье.

— Ущелье сквозное?

— Нет. Джабраил мне рассказывал, как они закончили стройку, укрылись, а поверху прошел полицейский спецназ, дошел до конца, вернулся, прошел по крыше и ничего не заметил.

Калужный посмотрел на Тарамова. Тот пожал плечами.

— Я посылал своих бойцов проверять ущелья. Тогда было нападение на пастухов. Одного убили, остальных избили, перестреляли собак и угнали с десяток овец. Мы воров искали. Это еще весной было, когда отары погнали на пастбища. Или в начале лета. Не помню сейчас. Нет, даже кажется, в конце лета, когда отары возвращались с летних пастбищ.

Калужный склонился над картой.

— Тупиковых ущелий целых пять штук. Но три довольно далеко. И только в двух имеются ручьи. А без воды даже верблюды пропадут…

— Есть возможность для поиска, — согласился Хумид Цокович. — Были бы люди…

Снизу, с дороги, послышался быстро приближающийся гул двигателей. Боевые машины пехоты справлялись с грязной дорогой лучше, чем грузовики. Гусеница всегда пройдет там, где не проходит колесо, а двигатели у БМП многократно превосходят мощностью и двигатели грузовиков, и даже двигатели тракторов.

— А вот и люди для поиска. Готовь ноги, имам. Пойдешь с нами, показывать будешь…

Глава десятая

В небе начали наплывать тяжелые тучи, идущие со стороны Дагестана, с Каспия. Летом это предвещало бы дождь, который затруднил бы передвижение и преследуемым, и преследователям, но и следы бы смывал, а зимой тучи обещают снегопад. А это то, чего меньше всего хотелось бы Джабраилу. Если, конечно, снегопад мощный, с метелью и густым снегом, он не только заставит оставить след, но и сам же вскоре скроет этот след. Только холодно будет идти. Но ветер дул джамаату в спину и подгонял моджахедов. Уходя от погони, джамаат выставлял на своем пути «растяжки» и «сажал картошку», но взрывов за спиной слышно не было. Конечно, если идет спецназ ГРУ, взрывов можно и не дождаться. Они сами мастера ставить подобные ловушки и умеют их определять. В запасе у джамаата было еще две мины «МОН-200», но, уходя навстречу сирийскому отряду, Джабраил не думал, что придется их применять, и потому не взял с собой.

Джабраил шел впереди своего джамаата, сам задавая темп. Сейчас с ними не было тормоза в виде имама Габисова, и джамаат мог позволить себе передвигаться с хорошей скоростью. На ходу, конечно, никто из его моджахедов не курил, но курили на коротких пятнадцатиминутных привалах. При этом сам Уматгиреев давно уже приучил своих парней не бросать окурки как попало и где попало. Каждый окурок закапывали в землю и прикрывали камнем. Разве трудно сковырнуть ножом землю, чтобы устроить в земле пепельницу, и потом накрыть это место камнем? Мелочь, которую не все сначала хотели выполнять. Но после того как Джабраил отправил домой одного из самых опытных своих моджахедов, причем единственного в джамаате снайпера, отправил именно за то, что тот посчитал себя незаменимым и позволял себе не слушаться амира в мелочах, в таких вот, как закапывание окурков, терпение Уматгиреева кончилось и он простился со снайпером. Винтовка его осталась, а вот снайпера теперь не было. Найти снайпера — дело сложное. Не каждый человек может правильно использовать оптический прицел. Иначе это не было бы наукой и не существовало бы даже в той же армии целой системой обучения снайперов. А это обучение, как знал Джабраил, не сводится исключительно к тренировкам в стрельбе. Там теория занимает около сорока процентов процесса обучения. Значит, есть чему учить.

Три месяца назад, когда Джабраил встречался с Гайрбеком, тот обещал прислать ему инструктора, чтобы тот за пару месяцев обучил любого, на кого Уматгиреев покажет, общению со снайперской винтовкой. Но через месяц Гайрбека убили, сразу после перехода границы, и обещание бывшего пациента Жовсари выполнить было некому…

* * *

Мысли о снайпере и об обещании Гайрбека прислать инструктора вернули Джабраила к воспоминаниям о дне, когда Палада и Гайрбек несколькими быстрыми выстрелами выручили его из милицейского «обезьянника» в машине, Джабраила удивило хладнокровие Палады. Она, уезжая с места, не стала гнать на скорости. Спокойно и даже демонстративно медленно выехала на поселковую площадь, остановилась около круглосуточно работающего магазина как раз тогда, когда туда вошли два мента, видимо, из соседнего районного отдела милиции. Палада вошла следом, купила бутылку минеральной воды и вышла вместе с ментами, которые даже что-то шутливо-хамоватое сказали ей в спину. Она не отреагировала, всем своим видом показывая, что с идиотами не общается, на ходу открыла бутылку и сделала несколько глотков. И руки у молодой женщины не дрожали, хотя только недавно сжимали снайперскую винтовку, бившую на поражение таких же, как эти двое, ментов. Так же хладнокровно, как пила под ментовскими взглядами минеральную воду, она и расстреливала

ментов. Хладнокровие, как оценил Джабраил, она продемонстрировала завидное, не каждому воину-мужчине свойственное, завинтила на бутылке крышку и села в машину. И опять поехала неторопливо к выезду из села. И только там, на чистой ночной дороге, выпустила то, что накопилось, вдавливая в пол педаль акселератора. Это вылилось в дикую гонку, в соревнование со временем, за которым никогда, как известно, невозможно угнаться. Машина не ехала, а летела, как современный боевой истребитель. И хорошо, что это была добротная иномарка, не склонная к заносам. Российская машина при такой скорости уже вылетела бы с дороги на первом же повороте. И здесь поворотов хватало. От такой езды захватывало дух. Но потом скорость пришлось сбросить. С более-менее приличного асфальта съехали на разбитый участок, скоро свернули на проселочную дорогу, где разгоняться было просто опасно — и без того на выбоинах руль стремился вырваться из рук. Но при небольшой скорости и хорошей амортизации эта проселочная дорога хорошо укачивала. Джабраил обернулся и убедился, что Гайрбек, ничуть не сомневавшийся в водительских навыках Палады, мирно уснул на заднем сиденье. Это успокаивало. Закрыл глаза и сам Уматгиреев. И сразу задремал. И время было позднее, и нервное напряжение этой ночи утомило. И уже прошла та грань, до пересечения которой нервное напряжение, наоборот, не дает уснуть. Он, правда, несколько раз просыпался, когда менялась обстановка. А менялась она при въезде в село, когда машина начинала ехать иначе. Манера вождения в населенных пунктах у Палады была совсем другая. Так миновали два села, и оба раза Джабраил открывал глаза. Потом проснулся уже тогда, когда автомобиль круто взбирался по серпантину в гору, и окончательно открыл глаза в третьем селе, в горном, когда машину остановили вооруженные люди. Но они, видимо, хорошо знали Паладу, а еще лучше знали Гайрбека, потому что несколько раз было повторено его имя. Сам Гайрбек уже проснулся, опустил стекло в дверце и смотрел на улицы ночного села, где было непривычно для этого времени людно. Но все люди, которые встречались им, были вооружены. Здесь, судя по всему, была другая власть, и сюда милиция не совалась. Таких сел в то время оставалось несколько, и Уматгиреев примерно представлял, куда они приехали. Но знал он и то, что этих базовых сел становится все меньше и меньше и федеральные войска выдавливают противника в леса и горы. Но если имелась возможность, то отряды предпочитали концентрироваться в селах и проводить ночи под крышами домов, а не в пещерах и бункерах, а то и просто в наспех вырытых «норах».

Машина свернула к воротам какого-то дома. Палада просигналила, и ворота распахнулись, приглашая машину заехать, а Джабраила — войти в новую для него полосу жизни. Он не стремился к этой жизни, он стремился построить в поселке школу бокса и учить детей тому, что умел сам, но обстоятельства толкнули его к жизни иной…

* * *

Несколько дней Джабраил ходил по селу, не понимая, что он здесь делает, и не представляя, как дальше сложится его жизнь. Палада несколько раз ездила в поселок. Рассказала, что утром следующего дня Жовсари собиралась пойти в милицию, чтобы узнать о судьбе мужа, но милиция сама нагрянула в дом. Тот молодой «собровец» с дикими глазами, которого оставили караулить дом до приезда следственной бригады, так никого и не дождался. Ушел пешком. А Жовсари только утром узнала, что Джабраил на свободе. Но не понимала, радоваться ей или расстраиваться, потому что не представляла, кто освободил мужа. Палада ей все объяснила. Она была совершенно лишена страха и не опасалась того, что ее в ту трагическую ночь видели в поселке менты. Впрочем, кто мог заподозрить, что эта тоненькая девчушка расстреляла вооруженных «собровцев», проводивших задержание Джабраила? Считалось, что они сами любых бандитов могут расстрелять. Наверняка думалось, что это дело рук большой и сильной группы. Потом на телефон Палады позвонила Жовсари. Сказала, что Палада договорилась с ней о том, чтобы уехать в Турцию, поскольку в поселке ей жизни все равно не будет. Мама ехать отказалась. Но тоже настаивает, чтобы Жовсари уехала. Нужно только оформить заграничный паспорт. Но, наверное, в своем районе это сделать сложно. Впрочем, оформление паспорта Палада взяла на себя. Она знает, кому заплатить и сколько, чтобы не возникало никаких осложнений.

Так все и протекало. А уже на следующий день после этого телефонного разговора Палада неожиданно привезла в село Жовсари и детей.

— Времени у меня мало. Прощайтесь… Я их в Москву довезу. Самолетом вылетят в Турцию. С туристической группой. Там их встретят и устроят. Встретит моя сестра. Спутать будет невозможно. Мы с сестрой близнецы.

— На машине? В Москву? — удивился Джабраил.

— Я часто езжу. В один день укладываюсь. Выезжаю рано утром, приезжаю поздно ночью. Вы прощайтесь. Мне некогда ждать.

Прощались у всех на виду, и потому сдержанно. И с Жовсари, и с детьми. Перед отъездом Палада хватилась:

— Чуть не забыла. Я вам мобильник купила. И номер уже в телефон Жовсари загнала. Будете общаться. Она, как прилетит в Турцию, сразу позвонит.

Жовсари в знак согласия кивнула.

Так они и уехали, не успев проститься с Гайрбеком, который чуть-чуть опоздал. Прибежал, когда машина была уже в конце улицы.

Гайрбек лечился. В селе были свои врачи. Не местные, а отрядные. Они помогали ему быстро встать на ноги. Но Жовсари сразу правильно определила, что раны не опасные для жизни и быстро заживут.