Двенадцать шагов. Книга 1
Шрифт:
А Алекс же решил, что пока дети общаются, и впрямь можно поесть. Ну, а что? Он ведь и правда любит есть. Даже если на самом деле есть не хочется. Если еды у этих детей совсем мало. Организму необходимо питаться, и это — незыблемое правило. Лучше съесть всё, что у них на столе, но быть в силах остановить того, кто придет съесть их самих, так?
Алекс откусил здоровенный кусок лепёшки. Лепешка была соленой и жесткой. Откусил еще, подпер кулаком подбородок и, жуя, принялся переводить заинтересованный
В кувшине была вода.
"Ну да, — подумал он. — Это же дети! Чего ты ожидал? Вина? Эля? Амброзии? Слово-то какое вспомнил: амброзия... А полезно, выходит, воду пить! Голова лучше работает, слова вон всякие вспоминает..."
На самом деле Алекс часто вспоминал странные слова, но не мог вспомнить их значения. Он даже не был уверен, на котором из трех языков, каждый из которых был в определенной степени ему родным, слово всплывает в голове. Слишком там всё перепуталось.
Неир оторвался от гляделок, полоснул по Алексу острым тёмным взглядом, глухо обратился к сестре:
— Зара, принеси вина.
Та хмыкнула, тоже коротко глянула на Алекса, резко поднялась и, демонстративно покачивая бёдрами, вышла. Она двигалась мягко, плавно, легко. И пол под ее ногами скрипнул всего раз, да и то — тихо-тихо.
Алекс задумчиво уставился ей вслед, пытаясь вычислить доски, на которые тут можно наступать. Неир по-своему расценил его долгий взгляд и чуть слышно, но очень жёстко спросил:
— Надеюсь ты понимаешь, что она — еще ребёнок?
— А? — отвлекся от подсчета досок Алекс.
— Зара, — тихо сказал Неир. — Не тронь ее.
Алекс с трудом сдержался, чтобы не фыркнуть в ответ. Получилось бы пренебрежительно, а парень был так напряжён, что воздух вокруг него разве что не искрился. Собран, готов к атаке. Что вполне естественно — чужак в доме для них, очевидно, в новинку. И фыркать сейчас ему в лицо — не лучший выход.
Тем более, что Алекс ещё лепёшку не доел. И вина уже пообещали.
— Смелое решение — пригласить в дом незнакомца, — отметил Алекс и тут же подумал: “вот разрядил сейчас обстановочку, да”.
Неир тоже, кажется, так подумал, потому что черты его лица словно закаменели, взгляд потемнел ещё больше, и Алекс очень быстро продолжил мысль:
— Я благодарен вам за это, — и тут же исправился. — Я благодарен тебе. Ты — старший в семье, вся ответственность за неё на тебе. Потому я обещаю, — теперь он заговорил медленнее, чтобы его услышали и поняли, — что не наврежу ни тебе,
И поднял ладони над столом, словно хотел продемонстрировать, что в них нет оружия. Как будто еще кто-то не заметил, что в них — еда.
Неир ещё несколько мгновений изучал его, точно так же, как при первой встрече, будто снова решал, верить или нет. Потом, всё так же настороженно глядя в глаза, предложил:
— Выпьешь со мной?
— А то! — искренне обрадовался Алекс: если парень выпьет, у него резко возрастут шансы выскользнуть среди ночи незамеченным. А ему эти шансы ох как нужны.
Неир странно хмыкнул, и Алекс понял, что снова выразился не так, как тут привыкли. Он постоянно говорил что-то не так.
И не только здесь. Алекс уже плохо помнил дом, свой самый первый дом, мир, в котором родился, но, кажется, он и там он умудрялся говорить невпопад. Что уж говорить о втором родном доме — о мире драконов. Странно, что он вообще у драконов выжил. И даже не потому что слаб, и даже не потому что не дотягивает до любого из них ни силой, ни ловкостью, ни умениями. А потому что несет все время какую-то чушь.
Драконы слушать чушь не любили. Они вообще крайне бдительно следили за чистотой языка. Да и в целом — за чистотой. Их хлебом не корми, — впрочем, логично, драконы не едят хлеба, — дай за чистотой последить: языка, одежды, веры, дома, ногтей.
***
Всё идеально, всё — до блеска.
Красиво, чисто. Мягко, спокойно и насыщенно, напитано смыслом. Исполнено мудрости, истинности. Веры.
Ругаться, воевать, выпускать пар и показывать зубы они уходили во внешний мир. Чтоб их собственный, внутренний и сияющий, скрытый от лишних глаз, оставался нетронутым.
И язык их был под стать миру: напевный, тягучий, неспешный, самый красивый и самый сложный из всех, что знал Алекс. Ну, как знал... Пытался выучить. Но там было слишком много слов, по слову на каждый оттенок неба, а их — тысячи. По слову на каждый смысл, на каждый подсмысл.
Оттенки, в общем, были не самым сложным. Оттенки он выучил. И только недавно понял, что начал постепенно их забывать.
Короче говоря, в целом Алекс все еще неплохо владел драконьим — второй родной как-никак. Сэмерис гордился его успехами и неоднократно повторял — Алекс так и не понял, кого именно тот так страстно желал в этом убедить, себя, его или остальных, — что драконьим языком может овладеть только дракон. На самом же деле, как теперь понимал Алекс, и обезьяну можно научить — лишь бы хороший учитель попался. Сэмерис был хорошим учителем. Лучшим.