Дверь с той стороны
Шрифт:
– Ясно, – буркнул инспектор.
– Но роботы не должны причинять вред… – начал было физик.
– А они ведь на нас и не нападают. Просто создают условия, в которых мы не можем жить. В любой момент они могут проковырять где-нибудь дырку – и нам конец.
– Медлить нельзя, – проговорил администратор.
– Да, – проворчал физик. – Вы, Карский, задали нам работы.
– Их шесть десятков, – после паузы молвил Нарев. – Сколько у нас батарей.
– С собой – мало.
– Рудничные роботы – крепкие сооружения, – проговорил
Несколько минут прошло в тишине.
Потом физик предложил способ. Роботы обладали магнитной памятью. Если изготовить достаточно сильные и удобные в обращении электромагниты, то можно будет стереть все, что записано в этой памяти, и роботы, оставшись без программы, выйдут из строя.
Рудик забраковал план. Дело было не только в том, что блоки памяти роботов хорошо экранированы. Способ не годился потому, что здесь, в пассажирской палубе, не из чего и нечем было изготовить даже самый крохотный магнитик.
Возникло и еще несколько подобных проектов. Пустой желудок, как известно, стимулирует изобретательность. Но для осуществления любого из предложений надо было прорваться хотя бы в палубу синтезаторов.
Приходилось рисковать. Капитан решил возглавить группу прорыва. Три члена экипажа и инспектор вооружились флазерами. Карачаров успел разобрать стол. Его каркасом – металлическими трубами – можно было пользоваться, как дубинками. Группа собралась возле двери, и Истомин приготовился распахнуть ее настежь.
Можно было подумать, что осаждающие разгадали план: за дверью слышались торопливые, тяжелые шаги. Видимо, роботы делали перегруппировку.
– Давайте, – кивнул капитан.
Истомин рванул дверь.
За нею было пусто. Роботы ушли.
– Не понимаю, – озадаченно проговорил капитан.
Администратор пожал плечами.
– Не думаете же вы, – сказал он, – что они глупее собак? Собаки прекрасно чувствуют настроение людей. Вот и роботы почувствовали, что мы приготовились умереть, у них просто не хватило такта, чтобы дождаться, пока мы действительно уйдем. А сейчас они уяснили, что дивертисмент, как выразились вы, доктор, откладывается – и ушли. Но, – он поднял палец, – если такая возможность возникнет снова, они не преминут ею воспользоваться.
– Ах, вот что, – сказал физик. – Значит, это была просто похоронная команда?
Битва была выиграна без единого выстрела, потому что, казалось, снова было для чего жить. Инстинкт сохранения вида – могучий инстинкт. Но человек двойствен по своей природе, и то, чего с избытком хватило бы любому другому виду, для него – лишь меньшая половина.
Капитан, администратор да и все остальные понимали, что пока они лишь получили отсрочку. Заживут ссадины, забудется страх. Но если за это время они не найдут какого-то выхода, все начнется сначала и в еще более тяжкой форме, потому что людям, быть может, придется увидеть, как будет
Они искали выхода ожесточенно и не находили, и безнадежность снова начинала закрадываться в их сердца.
– Боюсь, что все мы неправы, – сказал Карский, когда снова – в который уже раз – разговор зашел об этом. – Мы ошибаемся. Ищем не там.
– А вы знаете, где нужно искать? – спросил Петров хмуро.
Администратор пожал плечами.
– Когда вы, инспектор, заточили меня…
Петров что-то пробурчал под нос.
– Сидя в одиночестве, я думал о принятых вами законах. О законах, выработанных специально для мира Кита.
– Ну, и что же?
– Я подумал: не только законы – в нашем мире все должно быть своим. Он непохож на Землю. Но мы продолжаем мыслить по-земному.
– В чем это проявляется? – спросил Истомин.
– Земные конфликты обращены, так сказать, вовнутрь: они возникают и разрешаются в пределах Земли. Не должны ли мы поступать наоборот.
– То есть искать выход не на корабле, а за его пределами? – уточнил Карачаров.
– Вот именно.
– Да, – сказал физик и яростно поскреб в затылке. – Неужели… Хотя вообще-то… Нет, нет.
Карский взглянул на него.
– Кажется вам не дает покоя какая-то мысль.
– Да что вы ко мне прицепились! – яростно сказал физик. – Отстаньте! – Он вскочил и, широко шагая, вышел, с силой рванув дверь.
– Пока что, – сказал Петров, проводив физика взглядом, – я понял лишь, что арестовав вас, администратор, поступил правильно. Только не вздумайте начать ломать корабль во второй раз.
– Неужели вы думаете, – спросил администратор, – что это и в самом деле был я?
– Вы и Нарев. Я уверен в этом.
– Ни я, ни он.
– Но послушайте! Вы говорите это с такой уверенностью, словно знаете – кто это бы на самом деле!
– Полагаю, что да, – ответил Карский. – Подумайте: кто тогда сохранял рассудок? Два человека: Нарев в трюме и инженер, который находился совсем в другом корпусе, наглухо изолированном от нас. Что касается Нарева, то он не покидал трюма и не появлялся наверху.
Нарев кивнул.
– Инженер? – поднял плечи Петров. – Извините, но это чушь. С его любовью к кораблю…
– Тем не менее именно он. Не сомневайтесь он сам сказал мне. Он слышал наш разговор с капитаном о том, что авария может подхлестнуть людей; он понял, что с нами творится неладное, что мы катимся к гибели. И он рискнул.
– И вы хотите уверить меня, что он сам, своими руками…
– К чему? У него есть ремонтные роботы. Кстати, именно поэтому он не стал использовать их на ремонте: нужно было, чтобы люди сами боролись за свою жизнь. Да, он, конечно, любит корабль и, разрушая его, испытывал, наверное, настоящую муку. Но людей он любит все-таки больше.