Дверь с той стороны
Шрифт:
Он перегнулся через стол и заглянул в глаза капитану.
– Вы взяли на себя ответственность за нас, когда мы сели на корабль. Доведите же свою миссию до конца! Вы понимаете, о чем я говорю.
– Чего вы хотите?
– Скорость наша велика, хоть мы ее и не ощущаем. Мы не станем ложиться в коконы, а вы дайте резкое торможение. Нас не станет в один миг.
– Я против, – быстро сказал Нарев. – Тогда погибнем не только мы.
– Нарев! – сказал физик. – Речь идет о людях, бросьте жалеть роботов.
– Они –
– Бессмертие? А не они ли вас выгнали?
– Бывало хуже, – серьезно сказал Нарев. – Бывало, что распинали, а потом поклонялись. Сжигали – и причисляли к лику святых. А я всего-навсего изгнан – недорогая плата за крылья и золотое сияние.
– И я тоже против, – спокойно сказал капитан. – Это было бы просто-напросто убийство, а я не хочу убивать даже в последний миг жизни. Это было бы изменой долгу.
– А предоставить нам умереть с голода – это что?
– Это издержки централизации, – сказал Истомин.
– Вы не поняли, – проговорил капитан. – Я готов помочь. Но пусть соберутся все. Может быть, кто-то еще хочет жить? Инспектор, не могли бы вы пригласить остальных?
– Да, – сказал инспектор, вставая. Зоя проводила его взглядом, а капитан в это время смотрел на нее. Глаза, подумал он; ее глаза потухли, и трудно представить, что не так давно они вызывали желание глядеть в них, глядеть без конца. Слабая женщина, подумал капитан, словно бы никогда и не было ничего.
– Не выдержала испытания. Слабая женщина. Хотя, все мы оказались слабы. И я тоже непрочь был бы умереть, чтобы избавиться наконец от ответственности… Ho не имею права.
В салон вошла Вера. Администратор вскочил, усадил ее. Глаза ее были заплаканы, она куталась в плед. Появилась и Мила – сонная, безразличная. Теперь все были в сборе.
– Так, – сказал капитан. – Смотрите.
Он вынул из кармана флазер. Капитан оглядел присутствующих – все шевельнулись, увидев этот изящный механизм для прекращения страданий. Физик протянул руку; Устюг отрицательно покачал головой, положил флазер на стол и накрыл его ладонью.
– Флазер будет лежать здесь. Он заряжен… – капитан вытащил батарею, поставил ее на стол и дал всем полюбоваться, затем снова задвинул на место. – Вот еще, – он вынул из кармана вторую батарею и положил рядом с флазером. – Хватит на всех. Теперь – если все действительно хотят этого – вы разойдетесь по каютам. Прошу правильно понять: я не против того, чтобы умер тот, кто больше не хочет жить. Но если кто-то лишь боится воспротивиться другим и признать, что боится смерти, то зачем ему умирать? За компанию? Пусть остается в своей каюте.
– Пусть умирает с голода или в драке с роботом, – дополнил физик. – К чему эти разговоры, капитан? Дайте мне оружие.
– Я сказал: все разойдутся по каютам.
– Послушайте! –
Инспектор покачал головой.
– Это говорите вы, едва не погубивший корабль? Нет, не отмахивайтесь: я знаю, что я прав. Закон умер, администратор, потому что иначе вас не было бы здесь. Я готов умереть!
– Инна! – сказал администратор. – Вы… неужели вы захотите умереть теперь, когда вы не одна?
Актриса задумчиво поглядела на него.
– Я понимаю вас… – Она на миг прислонилась головой к плечу Лугового, улыбнулась. – Мне сейчас хорошо, да. Но уже столько раз было хорошо, а потом становилось плохо. Не лучше ли уйти в хорошем настроении? – Она взглянула на штурмана. – И вы ведь не оставите меня одну, Саша?
Штурман проглотил комок и кивнул.
– Администратор, – сказал Истомин. – Мы ценим ваши усилия. Но они бесполезны. Мы решили – и не отговаривайте нас.
– Вера! – крикнул Карский. – Но ты ведь не захочешь!
Она медленно подняла на него глаза.
– Наверное, так будет лучше, – сказала она тихо.
– И ты? Почему?
Вера лишь покачала головой и опустила глаза.
Где настоящие слова? – с тоской подумал Карский. Нет, не слова; дела где? Где великие цели? Что мы без них? Прах…
– Никто не выступает против, – сказал капитан угрюмо. – Что ж, вы – свободные люди. Распоряжайтесь собой. Я останусь здесь, потому что капитан уходит последним. Идите – если все это было серьезно.
Наступила жуткая тишина, словно все перестали дышать. Потом физик засмеялся.
– Год прошел, – сказал он. – Помните, я предлагал через год встретиться? Но через год мы расстаемся – и, кажется, навсегда. – Он встал. – Прощайте!
Нарев откашлялся.
– Прощайте все! – сказал он. – С вами было чудесно. – Он посмотрел на Милу. – Разрешите, я провожу вас. Из каюты мы выйдем вместе – так вам будет легче.
– Спасибо, – прошептала она, поднимаясь.
– Устюг! – сказал инспектор. – А если кто-нибудь только ранит себя?
– Из флазера? Это трудно. Но я помогу.
– Вы сможете?
– Я должен смочь.
– Тогда я спокоен, – сказал Петров, уходя.
Вера подошла к администратору, не стесняясь, обняла его и поцеловала. Он тоже хотел обнять ее – она ловко увернулась (он никогда не понимал, как это удается женщинам), быстро проговорила: «Не провожай меня – я не выдержу» и подошла к Зое.
– Идемте, доктор?
– Куда? А, конечно…
– Плохо вам?
– Не знаю… Нет, наверное. А вам? Что-то я хотела спросить у вас… Никак не могу вспомнить, что, – Зоя покачала головой и встала, опираясь на руку Веры. – Пойдемте, девочка, пора…