Дверь в зеркало
Шрифт:
Отвечать Антону не хотелось. Марина проверила, как работает капельница, поправила иглу в вене, положила Антону на предплечье свою прохладную руку, и он сам не заметил, как задремал.
Проснулся он от громогласного приветствия профессора, пришедшего с утренним обходом. Профессор посмотрел пустые ампулы, лежащие на тумбочке, спросил что-то непонятное у Марины, стоящей перед ним навытяжку, сел на край кровати к Антону и внимательно заглянул ему в глаза.
– Ну что? Есть положительная динамика? – спросил он Антона, считая ему пульс.
– Есть, – вяло ответил Антон.
– Ну вот и отлично... Отлично... – рассеянно
– Ты ведь еще и ртути хватанул не так давно, а?
– Да, – еле слышно подтвердил Антон.
– Так вот скажи спасибо этой ртути, которая из твоего организма еще окончательно не ушла. Если бы не она, был бы ты уже покойником.
– Как это? – не поверил Антон.
– А вот так. Ты ведь следователь у нас? Значит, знаешь, что одни средства могут нейтрализовать действие других. А?
Поднявшись, он еще постоял возле койки Антона, покачиваясь на каблуках, потом сказал в пространство:
– Да-а... Повезло... – и вышел, а свита в белых и зеленых халатах потянулась за ним.
Минут через десять после обхода Марина попрощалась с ним и ушла, ее дежурство кончилось.
Ее сменила пожилая медсестра со скорбно поджатыми губами. Ни говоря Антону ни слова, она сделала все необходимые медицинские манипуляции и уселась рядом с кроватью вязать. Антон было задремал, но через некоторое время она растормошила его и впихнула в рот таблетку, после чего вернулась к своему вязанью.
В принципе, Антона даже устраивало, что его сегодняшний цербер такой неразговорчивый. Что ему с ней обсуждать? Мысли лениво текли в его голове, он как будто плавал в облаках, вспоминая то свой первый выезд на место происшествия, то маму с ее оладьями к завтраку, то безумного Спартака Ивановича, то прежнее свое место работы – суматошную редакцию, то какие-то детские впечатления накатывали на него, сменяя друг друга.
Так же лениво он подумал, что в редакции был один репортер, который регулярно выискивал какую-то интере сную фактуру не в Интернете, как это делали все поголовно, а в подшивках старых газет, для чего ходил в Публичку, в журнальный фонд, и имел доступ к совершенным раритетам. Надо бы с ним связаться, может, он не сочтет за труд, сходит лишний раз в Публичку, полистает старые газеты и накопает там еще какой-нибудь информации про все эти зеркальные дела. Заодно и себе фактуры прикопит. А что, пусть напишет про эту историю, леденящую душу, как он умеет, сделает такую детективную конфетку с историческим флером, а?
Но дотянуться до телефона и позвонить не было сил. Была бы Марина, можно было бы попросить ее, а эту грымзу с поджатыми губами он не решался беспокоить.
От редакции с ее криминальной хроникой мысли Антона плавно перетекли к старушкам Покровским. Неужели они ему принесли что-то недоброкачественное? Правда, Марина сказала, что дело было не в качестве продуктов, а в каком-то якобы онкологическом средстве, которое ему якобы подсунули, но ему слабо в это верилось. Он вспомнил золотистый куриный бульончик, весьма аппетитный на вид, и ароматные паровые котлетки... Вообще-то Антон, избалованный домашней кухней, с большим трудом заставлял себя есть где-нибудь в гостях, а уж тем более у чужих людей, но та еда, которую принесли сестры Покровские, у него негативных эмоций не вызвала.
Вообще прикольные тетки, вяло подумал он. До сих пор еще за собой следят, букольки
Вот старые конспираторши, усмехнулся про себя Антон. Наверное, прятали полюбовника. Он представил престарелого Ромео, с которым сестры крутят амуры на склоне лет, и который при звонке в дверь прячется в стенной шкаф. Да ну, зачем ему прятаться? Мужа у дамочек все равно нету, кого бояться? Или они еще опасаются быть скомпрометированными?
Ну, ладно. В конце концов, это не его дело. Пусть живут как хотят, если это не мешает человечеству.
Он стал думать о Татьяне, но все время возвращался мыслями к сестрам Покровским. Как будто что-то не додумал на их счет.
Значит, с соседом своим, Герардом Васильевичем, они общались мало. Понятно, что сотрудник милиции, который делал осмотр трупа Полякова Герарда Васильевича, в понятые позвал тех, кто поближе – жильцов из квартиры напротив. Тетушки бдительно себя вели во время осмотра и заметили даже, сколько денег вписано в протокол. А интересно, отчего, по милицейской версии, помер Герард Васильевич? Надо бы узнать. Смерть его наверняка расценена была как естественная, раз дела не возбуждали, и материал осел в отделе милиции.
Значит, мы имеем Герарда Васильевича Полякова, умершего в своей квартире на следующий день после смерти Годлевича Семена Юрьевича, коего он являлся точной копией. Это подтвердили старушки Покровские.
И еще одного человека мы имеем, похожего на Годлевича, словно брат-близнец, которого убили практически в присутствии Антона позавчера. Что ж, Ангелина Модестовна тройню родила, что ли? Эти отпрыски Годлевича плодятся как братья Кроликовы.
Что-то здесь не так, чувствовал Антон, но голова еще очень плохо соображала, его все время клонило в сон. Сквозь ватную дрему он пытался определить причину своего дискомфорта:
то ли кто-то лишний был в конструкции, то ли кого-то не хватало.
Вечером снова пришел профессор, но уже один, без свиты. Присел на край кровати к Антону, как обычно, проверил пульс, задал несколько дежурных вопросов, помолчал, а потом услал дежурную сестру – отправил ее ординаторскую за какой-то ерундой. Антону даже показалось, что профессор заявился к нему без всякой медицинской надобности, просто пообщаться. Ну, а раз так, то надо воспользоваться этим счастливым случаем.
– Скажите, пожалуйста, – Антон скосил глаза на бейджик, прикрепленный к профессорскому халату и сообщавший, что его владелец – заведующий отделением, профессор Горский Григорий Маркович, – Григорий Маркович, а можно при вскрытии узнать, что человек умер от отравления парами ртути?