Дверь во тьму (сборник)
Шрифт:
— Лэн! — прошептал я, склоняясь над своим Младшим. — Лэн, я пришел!
Лэн мотал головой, отплевываясь. Он был без очков и не видел, что происходит. Но когда я заговорил, он замер и слабо произнес:
— Данька, беги…
— Вместе убежим, — перерубая мечом связывающие его ремни сказал я. — У меня Крыло для тебя. Ты в порядке?
Вместо ответа Лэн перегнулся со стола, и его вырвало черной дымящейся жидкостью. Опираясь на мою руку, он слез, неуверенно нащупывая ногами пол, и сказал:
— Данька, здесь двое
— Здесь один труп и один сбежавший трус, а не Летящие. Надевай Крыло!
Я помог Лэну забраться в комбинезон и потащил его в пролом. Потом обернулся, схватил с пола булыжник и, повинуясь порыву, швырнул его в уставленные склянками полки.
Камера превратилась в огненный ад. Ревущее Черное пламя лизало стены, и камни таяли, как воск.
— Быстрее! — крикнул я, подсаживая Лэна в окно. Выпрыгнул вслед за ним, шлепнувшись в грязь. Лэн стоял на коленях, его снова рвало.
— Сможешь лететь? — спросил я.
— Попробую, — вяло пообещал Лэн.
Башня шаталась. Сквозь стены пробивались черные огненные языки. Струйки огня взбегали по камням, окутывая вершину башни снопом искр.
— Летим! — крикнул я. — Летим, Младший!
Лэн попробовал встать — и снова упал. Времени уже не было. Я схватил его за плечи, приподнял…
— Держись за меня!
— С грузом не взлетишь… — заплетающимся языком произнес Лэн. Но все же обхватил меня, замер.
Расправив Крыло, я тяжело оторвался от земли. Полетел, медленно набирая высоту. Хороший поток восходящего воздуха шел вверх от башни, но нырять в него мне не хотелось. Мы летели над болотами, удаляясь от башни.
— Лэн, попробуй лететь сам, — прошептал я. — Лэн!
— Да, сейчас, — тихо ответил Лэн. Но никаких попыток лететь самостоятельно не сделал.
Башня за нами с грохотом обрушилась. Я почувствовал ударивший в спину жар, обернулся. Над пылающими руинами кружили трое Летящих. Остальные, похоже, выбраться не успели. Но уцелевшая троица гнаться за нами и не думала.
— Потерпи, Лэн, — сказал я. — Держись. Нам только до скал добраться…
— Держусь, — согласился Лэн.
…Котенок нашел нас минут через двадцать, когда мы укрылись в скалах. Спрашивать его, как он убежал от Летящих, я не стал. Какая, в конце концов, разница. Есть дела и поважнее.
Лэн лежал на камнях, прижимая ноги в животу и тихо постанывая. Котенок хмуро посмотрел на него, потом, вопросительно, — на меня.
— Его заставили глотнуть Черного огня. — Беспомощно сказал я. — Он вначале держался, его вырвало несколько раз. Я думал, все уже в порядке. А потом… потом он расклеился.
— Немного выпил?
— Чуть-чуть…
Лэн глухо закашлялся, и я взял его за руку. Что тут еще сделаешь…
— В нем сейчас сгорают человеческие чувства, — грустно сказала Солнечный котенок. — Быть может, Лэн победит и останется прежним. Быть может, умрет, если не хватит сил, но останется
— Что «или»?
— Или Летящим станет. По характеру. Нет, вру. У него останется человеческое сердце и человеческий взгляд. Его придется заново учить дружбе и доброте. Это иногда получается.
Я нагнулся над Лэном. Прошептал:
— Младший…
Взгляд Лэна был мутным и беспомощным. Наверное, ему было очень больно.
— Данька, убей меня. Я не хочу становиться… Летящим.
— Глупости, — твердо, как только мог, сказал я. — Дерись, Лэн! Ты сможешь!
— Нет, Данька… Вначале был жар, это очень больно, но ничего… А теперь внутри холод. Все замерзает… Данька…
— Котенок, что делать?
— Верить, — мгновенно ответил Котенок. — Верить и любить его. Даже если Черный огонь победит. У нас нет ничего, кроме веры и любви. Но это очень много, когда вокруг только ненависть и отчаянье.
Солнечный котенок осторожно подошел к Лэну, прижался к его груди, свернулся клубочком и замурлыкал. Поколебавшись секунду, я лег рядом и обнял Лэна со спины.
Холод. Холод отовсюду. От камней под нами, от неба, затянутого серой пеленой, от дрожащего в ознобе Лэна. Холод и тьма.
У нас нет ничего, кроме любви и веры. Но, может, и это немало?
— Лэн, держись, — прошептал я, не ожидая ответа. — Держись и дерись. Мы любим тебя. Ты победишь.
Холод и тьма отовсюду. Я всегда буду с ними драться, даже когда вернусь домой. Всегда.
Даже сквозь закрытые веки я видел, как мерцает в Лэне Черный огонь. Но и в Черном огне есть искры добра, которые не погасишь.
Я не помню, сколько мы так лежали, согревая Лэна своим теплом. Я заснул, как это ни странно. А проснулся от того, что Лэн шевельнулся и встал.
Мы с Котенком переглянулись. Потом посмотрели на Лэна. Тот озирался, потом стал разглядывать свои руки, словно впервые их видел. Сердце у меня сжалось.
— Как ты, Лэн? — спросил я, с ужасом ожидая ответа.
Лэн вдруг поморщился, под прозрачным щитком очков блеснули слезы.
— Данька, я теперь Летящий? Да? Все, да?
— Дурак! — заорал я, мгновенно переходя от страха к радости. — Ты победил! Летящий такого вопроса не задал бы!
— И уж точно не плакал бы, — добавил Котенок. — Ты и вправду победил, Лэн.
Лэн бессильно опустился на камни рядом с нами. Тихо сказал:
— Это вы победили. Вы меня спасли.
— Глупости, ты боролся как герой! — возбужденно сказал я. — Есть хочешь?
— Ужасно, — смущенно признался Лэн. Я достал из карманов два свертка из блестящей фольги, гордо спросил:
— Любишь шоколад?
— А что это?
— Так я и думал, что гады-торговцы вам его не привозят, — без всякой злобы сказал я. — Попробуй, это здорово.
— Торговец расщедрился на прощание, — пояснил Лэну Котенок. — Дал из своих запасов.