Дверь. Альбом
Шрифт:
Учтите, он знал, что за ним следят. Ну, если не знал, то подозревал. Он не знал только, что я нашел Уолтера. Он его почти убил, а потом оставил в заброшенном сарае. Несколько раз ездил туда. Ему вначале было невыгодно, чтобы Уолтер умер. А потом стало выгодно. И он оставил его там умирать. Я хочу, чтобы вы это помнили.
Его уже начинало припекать, а после смерти Уолтера вряд ли что-нибудь могло вскрыться. Надо признать, он тянул до последней минуты. Знал, что у нас нет доказательств. У нас и правда их не было примерно до семи часов сегодняшнего вечера.
Мисс Белл,
Но мы знали и еще кое-что.
У него нет ни сердца, ни жалости. Вместо этого — только жадность и безнравственность. И еще хитрость. Хитрость настолько дьявольская, что он не только сумел скрыть все свои следы, но еще и умышленно направить подозрения на другого человека путем создания фальшивых улик.
Например, пятно в машине Джима Блейка, звонок от его имени перед роковой поездкой в Нью-Йорк, его одежда, которая, по замыслу, должна была убедить сторожа Пэррота в том, что приезжал Блейк. Был еще телефонный разговор от имени Блейка. И я готов утверждать, что этот человек позволил бы посадить Джима Блейка на электрический стул с меньшими угрызениями совести, чем я ломаю эту зубочистку.
Вот таков убийца. Хочу, чтобы вы это помнили.
Теперь еще об одном лице. Ее вам описывать не надо. Но она замешана по уши. То есть была замешана, и я готов снять перед нею шляпу. Ее имя — Мэри Мартин.
— Мэри? Она же только вредила!
Он снова улыбнулся.
— Когда она начала понимать всю правду, она все же сделала свое дело. Попыталась спасти Говарда Сомерса, но этот… Нортон ее перехитрил. Она помогла найти Уолтера. А в ту ночь, когда ее здесь встретили бегущей к дому, она бежала именно потому, что знала, куда надо бежать. Она знала, что в доме произойдет или убийство, или попытка убийства.
— Она знала, что убьют Джозефа?
— Боялась, что попытаются. Но об этом потом. Ей самой тогда было плохо. Она догадывалась, что случилось с Уолтером. Она почти сошла с ума от отчаяния, эта девушка. Ослабила бдительность и… выстрел в Джозефа.
— Но почему у Мэри Мартин вдруг возник такой интерес к Уолтеру?
— Интерес у нее был прямой. И давно. Она за него вышла замуж прошлой осенью…
Он секунду помолчал, давая мне время понять все последствия, а потом заговорил по-деловому:
— Теперь вернемся в прошлый год: лето, конец июня.
Уолтер Сомерс находился в городе и в один прекрасный день получил письмо с приглашением прийти в дом на Халкетт-стрит. Он пошел и встретился там с этим человеком, которого я называю Нортон, а также с женщиной по фамилии Бассетт. Она, эта Бассетт, заявила ему, что служила у Маргарет Сомерс в Биаррице и Маргарет Сомерс родила там ребенка.
— Ребенка от Говарда Сомерса?
— Нет. Думаю, вначале заговор состоял именно в этом. Выдумано было все полностью. Никакого ребенка не было. Девушка, которую выдавали за дочь Маргарет Сомерс, была дочерью самой Бассетт от
— Мэри? И она сама в это верила?
— Думаю, некоторое время — да. Хотела верить. Это же естественно. Но когда замысел не удался, миссис Бассетт рассказала ей правду. Но вначале, услышав эту историю, Уолтер Сомерс вызвал отца. И тот приехал.
Говард Сомерс все отмел с порога. Заявил, что никакого второго ребенка от Маргарет у него не было и она вообще в Европе не рожала. Вся история — ложь. Но от волнений у него случился сердечный приступ, и вот тут-то начались неприятности.
Задумка Нортона не удалась. Но болезнь мистера Сомерса породила у него новую идею. Вообще странно, как это одна преступная мысль непременно порождает вторую. Он предложил Уолтеру план с завещанием, и тот едва не спустил его с лестницы. Но Уолтер был кругом в долгах, а тут намечался выход из положения. Эта мысль, как он выразился, «его грызла». Кроме того, девушка уже сильно интересовала его. Она-то была ни при чем. Она во все верила. Кстати, когда ее мать рассказала ей правду, она тут же попыталась увидеться с Уолтером в «Империале», но ее не пустили.
В защиту Уолтера надо сказать вот что: он считал, что с ним обошлись несправедливо и половина состояния должна принадлежать ему. Потом, когда его отец умер, он поехал в Нью-Йорк, чтобы рассказать все, но его там встретили враждебно. Вспомним еще: он не был уверен, что его отца не убили. Заподозрила это Мэри Мартин и тут же позвонила ему по междугородному телефону.
В его пользу говорит и то, что он пошел к Нортону и предъявил ему обвинение. Нортон все отрицал, но Уолтер сразил его наповал логикой. С этого момента Нортон его возненавидел. Вот почему я говорю, что он заплатил за то, что сделал. Жена была влюблена в него без памяти, но вся эта интрига ей претила. Она раз за разом угрожала разоблачением.
Теперь о заговоре с поддельным завещанием. Идея принадлежала вовсе не Уолтеру Сомерсу, хотя он и помог ее осуществить. Хитрый способ подбросить завещание в бумаги его отца придумал тоже не он. Хотя способ был простой. Дело в том, что хотя мистер Сомерс и не собирался менять завещание, он все же оплатил несколько счетов Уолтера. В некоторых отношениях он был жестким человеком и заставил сына принести ему эти счета.
Он их собирался хранить у себя. Но Уолтеру не хотелось, чтобы их когда-нибудь нашла миссис Сомерс, и поэтому он попросил отца запечатать их в конверт с поручением вернуть его Уолтеру в случае своей смерти.
Он упомянул об этом в разговоре с Нортоном и тем самым положил начало афере. Нортон предложил заменить счета в конверте на поддельное завещание, что и было сделано. Говард Сомерс, ничего не подозревая, сам отвез конверт в Нью-Йорк и положил в свой сейф фальшивку. А на конверте была надпись: «Отдать моему сыну Уолтеру в случае моей смерти». Ловко сработано, не правда ли?
— Ловко, но подло!
— Да, обман. Но надо признать, что об убийствах тогда не было и речи. Да, подлог, хотя Уолтер считал его оправданным. Но убийство — ни в коем случае.