Дверь. Альбом
Шрифт:
Несмотря на шум, я, как и Эбен, считала, что умерла миссис Ланкастер. Мне показалась странной такая реакция на событие, которое не должно оказаться для них неожиданностью. Но мне нужно было заняться мисс Эмили, лежавшей у моих ног на траве в своем белоснежном платье. Прическа ее съехала набок, а лицо было таким же белым, как и платье.
Эбен исчез в доме, а мне без посторонней помощи Эмили было не поднять. Я ждала, что он пришлет кого-нибудь на помощь, но прошло минуты три, и никого не было. Вдруг я услышала, что кто-то выбежал на улицу
Тогда я поняла, что случилось нечто страшное, и постаралась привести Эмили в чувство.
— Мисс Эмили, — говорила я, — послушайте! Вы не можете встать?
Но она не двигалась, и я стала оглядываться вокруг, надеясь найти кого-нибудь, кто бы мне помог. И тогда увидела Джима Веллингтона. Казалось, он вышел из боковой двери дома, хотя я не слышала, как она открывалась. А я знала, что дверь скрипит, когда открывается. Я не зря прожила рядом с ней всю жизнь.
Вначале я решила, что Джим не заметил меня. Он быстро шел к тропинке, которая соединяла все наши дома с задней стороны. Брайан Дэлтон называл ее тропинкой сплетен, потому что наши слуги ходили по ней друг к другу, чтобы поделиться новостями. Потом я подумала, что он должен был нас заметить, поскольку мое светлое платье и белое платье мисс Эмили резко выделялись на зеленом фоне.
— Джим! — позвала я. — Джим Веллингтон, пойди сюда!
Он повернулся и пошел в нашу сторону. Как и боковую дверь дома Веллингтона, я знала его всю жизнь. Но никогда не видела его таким, каким он был в тот миг. Лицо его было серым, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
— Помоги мне. Она упала в обморок.
— Кто? Эмили?
— Да.
Он заколебался, потом подошел поближе и наклонился над ней.
— Ты уверена, что она не ранена?
— Не знаю. Что случилось, Джим?
Но в это время мисс Эмили пошевелилась и застонала. Джим выпрямился и молча покачал головой.
— Она приходит в себя, — сказал он. — Нужно им сообщить, что она здесь. А я должен идти домой. — Он повернулся, чтобы уйти, но потом передумал. — Послушай, Лу, не стоит никому говорить, что ты меня здесь видела. У них там несчастье, и я не хочу быть замешан в нем.
— Что за несчастье? — спросила я. Но Джим ушел, как будто бы не слышал моего вопроса. Он пошел по тропинке к себе домой.
Помощь не прибывала. Наша прислуга, вероятно, ничего не слышала, так как находилась в дальнем крыле дома, со стороны Дэлтонов. Прошло минут пять, а может быть, и больше. За это время Эбен добрался до Либерти-авеню и вернулся в сопровождении полицейского. Они вошли в дом, а мисс Эмили снова застонала.
Я нагнулась к ней.
— Вы можете подняться, мисс Эмили?
Она покачала головой, потом вспомнила, что произошло, уткнулась лицом в траву и зарыдала.
— Что произошло? — беспомощно спрашивала ее я. — Пожалуйста, скажите мне. Тогда
После этого с ней случилась истерика, она стала визжать. И я была счастлива, когда увидела Маргарет в халате, стоявшую у боковой двери дома. Она была очень бледной и расстроенной, но все же быстро подбежала к нам.
— Прекрати, Эмили, — сказала она. — Луиза, принеси воды и побрызгай ей в лицо. Эмили, прекрати ради Бога!
Или она испугалась, что я оболью ее водой, или гневный окрик мисс Маргарет так на нее подействовал, но она прекратила кричать и села.
— Ты безжалостная женщина, Маргарет. Наша мама…
— Какой толк от твоих обмороков и визга? — спросила резко Маргарет. — Ты хочешь, чтобы услышал отец?
— Он знает?
— Он знает, — грустно ответила Маргарет. — Я сказала, чтобы они не пускали его наверх.
Естественно, я теперь поняла, что миссис Ланкастер умерла, а так как все знали, с каким усердием Эмили ухаживала за матерью, я прекрасно понимала ее истерику. Она была эмоциональной женщиной, читала любовные романы и считалась сентиментальной. Маргарет тоже любила свою мать, но была более прозаичной. В какой-то степени Эмили стала сиделкой, а Маргарет управляла хозяйством.
Дверь в дом все еще оставалась открытой. Я и Маргарет повели Эмили в дом и через главный холл прошли в библиотеку. Маргарет шла впереди. И я отчетливо помню, как она остановилась и подняла что-то с пола у подножья лестницы. В то время я не обратила на это особого внимания, потому что патрульный Линч разговаривал по телефону. Он смотрел на меня, но ничего не видел, увлеченный разговором.
— Да, — говорил он. — Такое впечатление, что это было сделано топором, да… Да, понимаю. Хорошо.
Он повесил трубку и побежал вверх по лестнице.
Я вдруг почувствовала, что меня тошнит. Меня зазнобило. Кого-то ранили или даже убили топором! Но такой способ сразу исключал возможность того, что жертвой была миссис Ланкастер. Кто будет убивать больную беспомощную женщину, да еще топором? Я была в замешательстве и ничего не понимала, когда мы подошли к двери библиотеки. Но когда я увидела мистера Ланкастера, то поняла, что случилось.
Он сидел один, откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла. Лицо бледное, глаза закрыты. Он не открыл их, когда мы вошли в комнату, и Маргарет помогла мне положить Эмили на кожаный диван. Уложив сестру, Маргарет подошла к отцу и положила руку на плечо.
— Ты знаешь, папа, что это было убийство?
Он утвердительно кивнул.
— Кто сказал тебе об этом?
— Эбен. — Он едва двигал губами. — Я встретил его на улице.
— Ты не поднимался наверх?
— Нет.
— Я принесу тебе вина. — Она похлопала его по плечу и вышла из библиотеки, оставив нас троих в атмосфере гнетущего молчания, которое хуже, чем раскаты грома. Первым заговорил старик. Он открыл глаза и посмотрел на Эмили, лежавшую на диване и время от времени вздрагивавшую.