Дверь
Шрифт:
«Не помню, что делал… По ощущениям — словно десяток километров на полной скорости бежал без передыха, а потом рухнул пластом. Может, так и было?»
Винс осмотрелся. На крыше никого, дверь шахты лестничного пролёта приоткрыта. Глянул с крыши вниз — ничего примечательного, кроме большой территории, обтянутой колючей проволокой. Заброшка же — это высокое здание с какой-то вывеской, торчащее на отшибе от квартала, над которым дымили трубы. Судя по всему, он где-то на окраине Коптилки, большого производственного района. Как его сюда занесло? Почему сюда?
Нос раздражал
Скрипнула дверь, Винс обернулся. Никого.
«Так… где телефон?»
Он обшарил карманы, но ничего не нашёл. Который сейчас день, час? Борясь с подступающей паникой, Винс подошёл к двери, заглянул внутрь.
«Темень! Ни телефона, ни фонарика… Надеюсь, что просто забыл всё дома, а не растерял по пути сюда… Очень не хотелось бы ползать тут и искать… Что со мной творится? Что я делал вчера? Я пришёл сюда один? Кажется, у меня не было никаких планов, но… Я никогда ничего не планирую на полнолуние. Я был дома, допоздна работал над статьёй для сборника конференций, потом правил главу диплома… Потом… кофе… — желудок болезненно сжался при мысли о горячем и крепком напитке. — А потом я… будто выключился? Всё хуже и хуже…»
На прошлое полнолуние он проснулся дома и обнаружил у себя в кармане фигурку из материала, подозрительно похожего на кость. Где он мог её достать? Тайна, покрытая мраком и грязью — вернулся он заляпанным с головы до ног, будто на брюхе ползал по лесу или парку после сильного ливня. А летом, когда в столице проходил фестиваль еды с праздничными ярмарками и с торжественным открытием парка аттракционов, Винс ходил сытым неделю, потому что у него было ощущение, будто за злополучные три ночи он сожрал весь запас сахарной ваты вперемешку с колбасками, попкорном и лимонадом из автоматов.
«Уж лучше бы и сейчас очнулся где-нибудь в тепле и с набитым брюхом…»
Хотелось обхватить голову руками и завыть. И сколько длится это… безумие? С недавних пор он стал подозревать, что давно, просто «странности» оставались незамеченными. Рассказать о лунатизме он никому не осмелился.
«Нужно взять себя в руки… и подумать… Что мне снилось?»
Он заходил взад и вперёд, хмуро посматривая вдаль. Тело требовало действия. Немедленно. Движения. Иначе разорвёт от жара.
В ушах шумело. Этот проклятый шум преследует его несколько лет, ни с того, ни с сего.
В шуме так легко спрятать слова…
Не выдержав, он разбежался, прыгнул, перекатился по крыше, сделал кувырок. Да, так лучше, движение всегда помогало.
Прыжок, перекат, сальто, поворот в стойке на руках. Перекат, прыжок, колесо, перекат.
Винс гонял себя, пока не сбил дыхание. Наконец, совсем выдохшись, он остановился.
Он тут что-то искал.
Зачем? Что он искал?
Нужно сосредоточиться. Что бы с ним ни происходило, он в силах справиться. В силах контролировать себя.
Он хотел на что-то посмотреть. Что-то проверить.
Переведя дыхание и отметив, что внутренний жар спал, а голова потяжелела, Винс кинул ещё один взгляд на крыши домов и
«Что ж, попробую узнать, что меня сюда привело…»
Винс вошёл в здание. Море недружелюбных, мерзких звуков. Скрипы, эхо, пустота. Биение сердца казалось гулким и непростительно громким. Винс шёл медленно, больше на ощупь. И наудачу. К счастью, пол был цел. Когда глаза привыкли к темноте, Винс зашагал увереннее.
Он не боялся заброшек, хотя опасаться всегда есть чего: наркоманы, гопники, провалы в полу, торчащая арматура и много других приятных сюрпризов. Пока Винсу везло, споткнулся он всего пару раз, навстречу никто не попался. Заброшенный завод взирал ему в спину бесстрастно, словно ему было всё равно, выберется Винс отсюда или задержится ещё ненадолго. Задерживаться не хотелось: воняло тут страшно, строго говоря, место было запущенным, но не таким уж заброшенным — бутылки, окурки, старые грязные матрасы, какие-то коробки, упаковки из-под дешёвой еды, груды мусора. От отвращения нахлынула тошнота, но среди этой вони Винс с удивлением выцепил запах краски и лака, сильный, агрессивный и свежий.
«Кому-то приспичило рисовать тут граффити? Надеюсь, не мне?..»
Странно, на нём самом ни брызг краски, ни запаха баллончиков и прочего «художественного» сырья не было. Да и не было у него никогда тяги к художествам, тем более в столь сомнительных местах. Вот фотографии — это ему нравится, а лезть на заброшку, чтобы что-то расписать…
«Может, во мне живёт злой двойник со своими хобби?» — усмехнулся Винс.
Без приключений добравшись до первого этажа, Винс вздохнул с облегчением.
Через разбитые большие окна в здание лился свет пасмурного дня.
«Выход! Ура!»
Однако перед тем как выйти, Винс решил осмотреть первый этаж и пошёл на запах краски.
На дальней стене за квадратными колоннами виднелся уголок рисунка. Большого рисунка, сделанного фосфоресцирующими красками. Винс обогнул стену, загораживающую его, и остановился перед граффити во всю высоту зала. Оно мерцало в полумраке, будто вырастая на игре света и тени — реалистичное, жуткое, омерзительное. Какой-то талантливый, но злой художник изобразил на стене нечто, подозрительно похожее на выпотрошенную проститутку. Причём выпотрошенную буквальнее некуда… Полуголая, с короткими чёрными волосами, разметавшимися вокруг маленькой головы зловещим полукругом, с длинными руками и ногами, с изуродованным лицом и двумя рядами зубов-сабель, она смотрела на Винса с безумным весельем.
Его передёрнуло.
«Создатель, зачем рисовать такую дрянь? Видимо, местные постояльцы разбежались из-за неё».
И всё же он не мог оторвать от неё взгляд. Чудовищная до отвращения, захватывающая до потери дыхания. Как настоящая.
Винс помотал головой, почувствовав, как поднимается в груди тревога напополам с гневом.
Нечего на эту гадость смотреть!
Он отошёл на несколько шагов, всё ещё рассматривая граффити, и заметил в самом низу, у пола маленький светящийся силуэт. Крысу. Её мерзкий длинный хвост свивался в подобие подписи.