Шрифт:
Глава 1
Несмотря на то, что я всегда говорил своим водителям, чтобы они никогда, ни при каких обстоятельствах не подсаживали людей, голосующих на дороге, в один прекрасный день они, разумеется, подобрали одного, и к тому времени, когда они добрались до моего дома, он был мертв.
Когда зазвонил звонок у черного хода, я разогревал остатки жаркого для своего тоскливого холостяцкого ужина. Без малейшего дурного предчувствия я выключил конфорку, сдвинул в сторону сковороду и отправился посмотреть, кто там пришел. Друзья имели привычку просто
На этот раз все было иначе. На этот раз, когда я открыл дверь, свет из дома упал на расширенные, испуганные глаза двух парней, которые работали на меня. Они нерешительно переминались с ноги на ногу и совершенно явно со страхом ждали вспышки моего гнева.
Моей собственной реакцией на эти четкие признаки катастрофы был резкий скачок адреналина в крови, чему не мог помешать никакой прежний опыт подобных ситуаций. Сердце забилось сильнее. Голос стал на октаву выше.
– В чем дело? – спросил я. – Что случилось?
Я взглянул мимо них. Один из двух моих самых больших фургонов для перевозки лошадей надежно стоял в тени на покрытой битумом стоянке, и свет из дома отражался от его серебристых бортов. По крайней мере их не занесло в канаву, по крайней мере они доставили фургон домой. Все остальное было второстепенно.
– Слушай, Фредди, – начал Дейв Ятц, и в голосе его уже слышались ноющие нотки, – тут нашей вины нет.
– Ты это о чем?
– Ну, этот очкарик, которого мы подобрали...
– Что вы сделали?
Тот, кто помоложе, сказал:
– Говорил же тебе, Дейв, не надо. – В его голосе жалобные интонации звучали на полную мощность, поскольку у него была устоявшаяся привычка спихивать вину на других. Этот Бретт Гарднер был у меня первым кандидатом на увольнение. Нанял я его из-за мускулов и знаний в области механики, не подозревая о других его особенностях. Скоро истекали три месяца испытательного срока, и я не собирался брать его на постоянную работу.
Он был опытным и осторожным водителем. С самого начала я доверил ему свои самые большие и дорогие фургоны. В то же время некоторые мои хорошие клиенты просили не поручать ему перевозку их лошадей на скачки, потому что он имел способность заражать других своим плохим настроением, как инфекционной болезнью. Конюхи, которые ездили с ним, возвращаясь домой, ворчали, к вящему неудовольствию своих хозяев.
– Тогда у нас уже не было никаких лошадей, – пытался умиротворить меня Дейв. – Только я и Бретт.
Я постоянно повторял своим водителям, что, если они, перевозя лошадей, будут брать кого-либо по дороге, мы можем потерять страховку. Я говорил, что немедленно уволю любого, кто нарушит это правило. Я также запрещал им когда-либо, при любых обстоятельствах подвозить кого-нибудь, даже если в фургоне нет лошадей и они знают человека лично. “Нет, Фредди, конечно же, нет”, – уверяли они меня. И вот я теперь стою и думаю, как часто они нарушали это свое обещание.
– Так что там насчет очкарика? – спросил я с
– Он умер, – уныло ответил Дейв.
– Ты... идиот... – От злости я потерял дар речи. Я вполне был способен ударить его, и, вне всякого сомнения, он это почувствовал, потому что в испуге попятился. В голове моей один за другим стремительно промелькнули несколько возможных вариантов, и ни один из них не обещал ничего, кроме беды и тасканий по судам. – Что он сделал? – потребовал я ответа. – Пытался спрыгнуть на ходу? Или вы его сбили... – Господи, твоя воля, только не это.
Удивленный Дейв отрицательно потряс головой, избавив меня хотя бы от этих опасений.
– Он там, в фургоне, – сказал он. – На сиденье лежит. Мы пытались растолкать его, когда добрались до Ньюбери, чтоб он слез. И не смогли. В смысле... он мертвый.
– Уверен?
Оба энергично закивали.
Я включил во дворе свет, чтобы было лучше видно, и пошел вместе с ними взглянуть, что там такое. Они трусили сбоку от меня, время от времени загребая в сторону и с несчастным видом размахивая руками, пытаясь отвести от себя вину, оправдаться и заставить меня осознать, как им не повезло, и что все это, как сказал Дейв, не их вина.
Дейв, который был с меня ростом (около 180 см) и моим ровесником (тридцать с хвостиком), был скорее конюхом, чем шофером. Он чаще всего сопровождал животных, если по какой-то причине хозяева не имели возможности послать с ними достаточное число грумов. Я сам утром проводил его и Бретта забрать девять двухлеток тут неподалеку и отвезти их в Ньюмаркет. Их хозяин в данный момент под влиянием плохого настроения переводил всю свою конюшню от одного великолепного тренера к другому.
Это была не первая его дорогостоящая затея и, вне сомнения, не последняя. Накануне я уже перевез его трехлеток, а на завтра у меня был заказ на перевозку кобылиц. “Денег больше, чем здравого смысла”, – так я думал.
Я знал, что девять двухлеток прибыли к месту назначения благополучно, поскольку, как положено, Бретт дважды позвонил мне в контору – сразу по прибытии и перед тем, как отправиться в обратный путь. Во всех фургонах были установлены телефоны: регулярные звонки с отчетами были раз и навсегда заведенным правилом, хотя более опытные водители считали все это лишней суетой с моей стороны. Может, они даже за глаза звали меня “суетливый Фредди”, но, имея четырнадцать фургонов, практически ежедневно бороздящих Англию из конца в конец, – перевозя многомиллионные состояния, я не мог себе позволить чего-то не знать и допустить по недосмотру ошибку.
Кабины больших фургонов обычно были достаточно просторны и могли вместить еще нескольких человек, кроме одного или двух водителей. В кабинах фургонов на девять лошадей могли поместиться до восьми человек, правда, без удобств пульмановского вагона, но по крайней мере сидя. За водительским и передним пассажирским располагалось мягкое заднее сиденье, на котором могли поместиться четыре или пять худых задниц. В данном случае все это сиденье было занято одним человеком, лежащим на спине, ногами ко мне, молча и ни о чем не беспокоясь.