Движущая сила
Шрифт:
Как оказалось, у покойника все же было имя, что удалось выяснить с помощью бумажника, полного адресов и кредитных карточек, обнаруженного у усопшего. Сэнди принес бумажник из кабины и показал его мне.
– К. К. Огден. Кевин Кейт Огден, – сказал он, копаясь толстыми пальцами в бумажнике. – Живет в Ноттингеме. О чем-нибудь тебе говорит?
– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Никогда о нем не слышал.
Другого ответа он и не ждал.
– От чего он умер? – спросил я.
– Может, инфаркт. Доктор не хочет говорить до вскрытия. Ничего подозрительного, если ты об этом. Должен признаться, что я был рад это слышать.
– Я смогу
– А почему бы и нет? – Он немного подумал. – Придется только слегка почистить.
– Разумеется, – сказал я. – Всегда так делаем. Он искоса взглянул на меня.
– Я полагал, у тебя есть правило никогда никого не подвозить.
– Дейву и Бретту крупно нагорит. Он с некоторым сочувствием взглянул на работников, стоявших у дверей дома, и заметил:
– Не зря у тебя слава человека с железным характером, Фредди.
– А как насчет доброго сердца?
– Верно. Не без этого.
К сорока годам Сэнди прибавил несколько фунтов вокруг талии и слегка округлился в лице, но его вид деревенского простофили был обманчив. Однажды начальство перевело его из Пиксхилла, потому что, по его, начальства, мнению, полицейский, долго живущий в маленьком населенном пункте, мягчает и расслабляется, и послало в Пиксхилл патрульные машины из другого города. За время отсутствия Сэнди, однако, уровень мелкой преступности в Пиксхилле сильно вырос, а процент раскрываемое™ преступлений, наоборот, сильно упал, так что через некоторое время Сэнди Смит был по-тихому возвращен на свое прежнее место, к большому неудовольствию местной шпаны.
Нарядно одетый доктор Брюс Фаруэй, недавно приехавший в Пиксхилл, но уже успевший восстановить против себя половину пациентов своей покровительственной манерой обращения, ловко выбрался из фургона и строго наказал мне не трогать тело, пока он не договорится, чтобы его забрали.
– Хотел бы я знать, зачем мне это может понадобиться, – безразлично заметил я.
Он с неудовольствием посмотрел на меня. Мы невзлюбили друг друга еще несколько месяцев тому назад, и он так и не простил мне, что я не согласился с диагнозом, который он поставил одному из моих водителей, заплатил за дополнительную консультацию и доказал, что он ошибся. Не было в докторе Фаруэе ни смирения, ни хотя бы капли человечности, хотя я слышал, что больные дети его любят.
Он остался отдавать короткие инструкции по телефону, а мы с Сэнди направились к дому, где он взял показания у Дейва и Бретта. Будет проведено следствие, объявил он им, но вряд ли это отнимет у них много времени.
Слишком много, подумал я сердито, и оба безошибочно поняли, о чем я думаю. Я сказал им, что поговорю с ними утром. Похоже, спокойствия это им не прибавило.
Немного погодя Сэнди отпустил их, и они отправились в местную забегаловку, где немедленно все расскажут и откуда слухи распространятся по всему поселку. Сэнди захлопнул свой блокнот, устало улыбнулся мне и укатил к себе, чтобы позвонить в полицейское отделение того городка, где жил покойный. Остался только Брюс Фаруэй, нетерпеливо ожидающий у своей машины транспорта, на котором Кевин Кейт Огден сможет продолжить свое путешествие. Я направился к доктору, чтобы услышать последние новости.
– Они хотели оставить его здесь до утра, – обиженно воскликнул он. – Но мы с Сэнди настояли, чтобы они приехали сегодня.
Спасибо и за это, подумал я и предложил ему подождать в доме. Неопределенно пожав плечами, он согласился. В большой гостиной я предложил ему спиртное,
Брюс Фаруэй с брезгливой миной разглядывал ряд сделанных на скачках фотографий, висевших на стене. В основном на них был изображен я верхом на лошади во время прыжка. Жители деревни, где все вертится вокруг разведения чистокровных скаковых лошадей и где от четвероногих аристократов зависит не только возможность иметь работу, но и благосостояние большинства, слышали, как Брюс Фаруэй говорил, что жизнь, посвященная скачкам, – это жизнь, прожитая впустую. Достойно похвалы только бескорыстное служение другим, к примеру, работа врачей и медсестер. С его точки зрения, в своих травмах жокеи виноваты сами. Никто не мог понять, зачем такой человек приехал именно в Пиксхилл.
Я подумал, что могу его спросить, и спросил. Он удивленно посмотрел на меня и подошел к окну, чтобы взглянуть на неподвижный фургон.
– Я – сторонник общей практики, – заявил он. – Я верю в пользу служения сельским общинам. Я верю, что нужно лечить семью, а не болезнь.
Все бы ничего, подумал я, не смотри он на меня так высокомерно и не светись в его глазах сознание собственного превосходства.
– Отчего умер наш клиент? – спросил я. Он сжал свои и без того тонкие губы.
– От обжорства и курения, так я полагаю. Живи он в другом веке, он приговаривал бы ведьм к сожжению. Разумеется, заботясь об их бессмертной душе.
Тощий фанатик, доктор нетерпеливо мялся у окна и наконец сам задал вопрос:
– Почему вы были жокеем?
Ответ был бы слишком сложным. Поэтому я просто сказал:
– Я таким родился. Мой отец тренировал скаковых лошадей.
– Разве это было неизбежно?
– Нет, – ответил я. – Мой брат – капитан рейсового парохода, а сестра – физик.
Он перенес свое внимание с фургона на меня, и от удивления у него даже отвисла нижняя челюсть.
– Вы это серьезно?
– Разумеется. А почему бы нет?
К ответу на этот вопрос он не был готов, но из неловкого положения его выручил телефонный звонок. Я снял трубку. Это был слегка запыхавшийся Сэнди, листающий страницы своего блокнота.
– Полиция Ноттингема, – произнес он, – хотела бы знать, где точно находится Саут Миммз.
– У них что, карты нет?
– Ну ладно, ты мне скажи, чтоб я мог четче доложить.
– И у тебя должна быть карта.
– Ладно, прекрати, Фредди.
Улыбаясь, я сдался.
– Бензоколонка в Саут Миммз расположена к северу от Лондона, по шоссе М25. И еще одно хочу тебе сказать, Сэнди. Наш приятель Кевин Кейт не ехал прямиком из Ноттингема в Бристель. Откровенно говоря, если тебе надо из Ноттингема в Бристоль, ты, как ни старайся, в Саут Миммз не попадешь. Так что скажи там своим коллегам в Ноттингеме, чтобы они полегче с родственниками, потому что, что бы наш покойник ни делал в Саут Миммз, он точно не ехал напрямую из дома на свадьбу дочери.
Он долго переваривал мою информацию.
– Ага, – сказал он, – я им передам.
Я положил трубку, а Брюс Фаруэй спросил:
– Какая свадьба дочери?
Я пояснил ему, с помощью каких аргументов убедили Дейва взять пассажира, нарушив тем самым все правила.
Нахмурившись, Фаруэй спросил:
– Значит, вы не верите в свадьбу дочери?
– Не слишком.
– Полагаю, не слишком важно, почему он оказался в... как вы сказали... Саут Миммз?
– Для него, разумеется, – согласился я, – но все это отнимет много времени у моих водителей, следствие и все такое.