Движущая сила

Фрэнсис Дик

Нина (сорок четыре года) приветливо мне улыбнулась и отправилась готовиться к поездке в Лингфилд.

Выглядела она так же решительно непривлекательно, как и раньше. Харв, Фил и остальные ходили в столовую и обратно, потягиваясь, забирали путевые листы и слегка флиртовали с Изабель Обычное субботнее утро. Еще один день скачек. Двадцать четыре часа жизни.

К половине девятого большая часть фургонов разъехалась. Я пошел к Изабель, которая печатала исправленный дневной график, пользуясь в основном тем, что я ввел в компьютер дома.

– Как дела? – спросил

я без особого интереса.

– Все кувырком, – ответила она, довольно улыбнувшись.

– Хочу попросить тебя кое-что вспомнить.

– Валяй. – Она продолжала печатать, глядя на экран.

– Гм... – сказал я, – прошлым августом... – Я помолчал, дожидаясь, когда она обратит на меня внимание.

– Что прошлым августом? – переспросила она безразлично, продолжая печатать. – Тебя прошлым августом не было.

– Да, я знаю Когда меня не было прошлым августом, что нашел Джоггер в смотровой яме?

Она перестала печатать и с изумлением воззрилась на меня – Что ты сказал? – спросила она.

– Что нашел Джоггер в смотровой яме? Что-то мертвое. Что он нашел мертвое в яме?

– Но Джоггер... он был в яме мертвый, так ведь?

– В прошлое воскресенье в яме был мертвый Джоггер Но в августе в прошлом году он, судя по всему, нашел что-то другое мертвое, мертвый крестик, так он сказал, но ведь это полная чепуха. Не можешь вспомнить, что он нашел? Он кому-нибудь говорил? Тебе, например?

– О! – Напряженно думая, она сморщила лоб и подняла брови. – Что-то смутно припоминаю, но это был какой-то пустяк, не стоило тебе говорить.

– Так что он нашел?

– Думаю, кролика.

– Кролика?

– Ага. Мертвого кролика. Он еще сказал, что на нем было полным-полно личинок или чего-то еще, и он выбросил его в помойку. И все.

– Ты уверена ? – с сомнением спросил я. Она кивнула.

– Он не знал, что с ним делать, и выбросил.

– Я имею в виду, ты уверена, что это был кролик?

– Вроде бы. Я его не видела. Джоггер сказал, что он, наверное, спрыгнул в яму, а уж выбраться не смог.

– Разумеется, – согласился я. – Не помнишь, в какой день это было?

Она решительно покачала головой.

– Если ты не можешь вспомнить, значит, тебя в тот день не было.

Она машинально повернулась к компьютеру, и на лице ее появилась знакомая уже досада.

– Может, в тех данных, что пропали, и было что-то, только вряд ли я вводила такую ерунду.

– А Джоггер показывал кому-нибудь этого кролика?

– Да не помню я. – По ее лицу было видно, что она не придает всему этому никакого значения.

– Ну ладно. Все равно спасибо, – сказал я.

Она бесхитростно улыбнулась и снова повернулась к экрану.

> Крестики, подумал я. Кролики. Крестики и нолики – кролики.

Как там Джоггер сказал? “Займись этими крестиками. Я нашел одного мертвого в яме прошлым августом, и на нем кишмя кишело”.

Единственные кролики, о которых я знал и которых он мог иметь в виду, принадлежали детям Уотермидов. Но если даже один из них и убежал и как-то попал в яму, то вряд ли на нем могло быть

полно личинок, если, конечно, он не провалялся в яме несколько дней, пока Джоггер его обнаружил. Ничего такого важного в этом на первый взгляд не было... но Джоггер посчитал это достаточно важным, чтобы сообщить мне семь месяцев спустя, хоть и совершенно нечленораздельно.

Я взглянул на часы. Около девяти. Что-то я должен был сделать в девять часов? Я вспомнил, как, полусонный, договаривался с Мэриголд.

Сказав Изабель, чтобы в случае необходимости она связалась со мной по портативному телефону, я отправился к Мэриголд.

Она была во дворе и, завидев меня, быстро подошла, неся с собой миску с орехами для лошадей.

– Не вылезай, – скомандовала она. – Поедем посмотрим на Петермана.

Следуя ее указаниям, я проехал по неровной травянистой дороге к дальнему выгону за домом. Выгон спускался к ручью и был окружен плотным кольцом ив, в тени которых старые лошади могли прятаться в жаркую погоду.

Однако Петерман стоял у ворот и выглядел ужасно. Он было протянул морду к ладони Мэриголд за орехами, но тут же отвернулся, как будто его обидели.

– Видишь? – спросила она. – Не ест.

– А что за орехи? – спросил я. Она назвала обычный вид, который пользовался большой популярностью.

– Все лошади их любят, все до одной. Я с удивлением посмотрел на Петермана.

– Что ж тогда с тобой, а? Мэриголд нерешительно сказала:

– Я позвонила моему ветеринару еще по Солсбери; но он сказал, что старику просто надо привыкнуть. Я опять пришла сюда вчера вечером, ты ведь помнишь, какой вчера был солнечный вечер? Заходящее солнце освещало коня, и их было видно.

– Кого их?

– Клещей.

Я молча смотрел на нее.

– Клещи кусаются, – объяснила она. – В этом, наверное, все дело. Полчаса назад я позвонила Джону Тигвуду и попросила что-нибудь сделать, но он сказал, что такого не может быть, все ерунда, и что ты, Фредди, во вторник вызывал ветеринара, когда лошадей привезли в Пиксхилл, и настоял, чтобы их осмотрели, и ветеринар нашел, что лошади в полном порядке, и подписал соответствующий документ, который он может мне показать, если я пожелаю. Честно, мне так не понравился его тон, что я чуть не сказала, чтобы он забрал животное обратно, но тут я вспомнила, что уже вызвала тебя, и еще я знала, что ты хотел, чтобы за старичком хорошо присматривали... Я и решила подождать тебя и спросить, что ты думаешь по этому поводу. – Она остановилась и перевела дыхание. – Так что ты думаешь?

– Гм... а где вы видели клещей?

– На шее.

Я уставился на шею Петермана, но не смог разглядеть ничего, кроме его плотной зимней шерсти. Потеплеет, и он сбросит большую ее часть, оставшись в прохладной летней одежке.

– Как они выглядели? – спросил я у Мэриголд.

– Малюсенькие и коричневые. Такого же цвета, как и шерсть. Я бы их никогда не заметила, если бы не солнце, да еще один зашевелился.

– Много?

– Не знаю, семь или восемь. Плохо было видно.

– Но, Мэриголд...