Движущиеся картинки
Шрифт:
По окончании клика Зильберкит сразу уволил их, неохотно выдав им напоследок по два доллара.
– Он предупредит остальных алхимиков, – упавшим голосом сказала Джинджер. – Они все заодно.
– Я заметил, что мы получаем только два доллара в день, а тролли – три. Как думаешь, почему? – спросил Виктор.
– Троллей здесь не так много, – объяснила Джинджер. – А хороший рукоятор вообще может получать шесть, а то и семь долларов в день. Но исполнители вроде нас – мелкая сошка.
Она со злостью взглянула на Виктора.
– А
– В Голывуде нельзя сделать карьеру, – возразил Виктор. – Это все равно что строить дом на болоте. Здесь все ненастоящее.
– А мне тут нравилось! Но теперь ты все испортил! Придется возвращаться в свою ужасную деревеньку, о которой ты, наверное, никогда ничего не слышал! Опять за коровами ходить! Спасибо тебе большое! Всякий раз, как увижу коровью задницу, буду тебя вспоминать!
Разгневанная, она направилась в сторону города, оставив Виктора с троллями. Некоторое время они молчали. Потом Утес кашлянул, прочищая горло.
– У тебя есть где остановиться? – спросил он.
– Пожалуй, нет, – ответил Виктор.
– Место найти нелегко, – заметил Морри.
– Думаю устроиться на ночь на пляже. В конце концов, здесь не холодно. А мне надо как следует отдохнуть. Спокойной ночи.
Он поплелся к берегу.
Солнце садилось, ветер с моря принес некоторую прохладу. Вокруг темнеющей громады холма загорались огоньки Голывуда. Голывуд отдыхал только с приходом темноты. Сырье не тратят понапрасну, даже если это сырье – дневной свет.
У воды можно было расслабиться. Никто сюда не заглядывал. Прибитые морем коряги и растрескавшиеся, покрытые солью доски были посредственным стройматериалом. Импровизированной белой изгородью окаймляли они линию прибоя.
Виктор прихватил пару веток, чтобы разжечь костер, и улегся на песке, глядя на набегающие волны.
С гребня соседней дюны, укрывшись за пучком сухой травы, за Виктором задумчиво наблюдал Чудо-Пес Гаспод.
Было два часа пополуночи.
Она все-таки воцарилась в этом мире, радостно излившись из глубин холма, залила его своим сиянием.
А Голывуд грезил…
Она же грезила за каждого.
В жаркой, душной темноте дощатой лачуги Джинджер Уизел видела во сне красные ковровые дорожки и восторженные толпы. И еще решетку. Во сне она снова и снова возвращалась к решетке, где порыв теплого воздуха поднимал ее юбки…
В чуть более прохладной темноте своей куда более дорогой лачуги признанный мастер картинок Зильберкит видел во сне восторженные толпы, а еще видел, как кто-то вручает ему награду за лучшие в истории движущиеся картинки. То была громадная статуя.
Улегшись посреди песчаных дюн, Утес и Морри беспокойно ворочались во сне, ибо по природе своей были тварями ночными и потому сон в темноте будоражил их извечные
Поодаль от них, у воды, под звездами, Виктору снились взмывающие полы плаща, топот копыт, пиратские корабли, схватки на шпагах, люстры с сотнями свечей…
На соседней дюне, приоткрыв один глаз, дремал Чудо-Пес Гаспод. Ему снились стаи волков.
А Себя-Режу-Без-Ножа Достаблю ничего не снилось – потому что он не спал.
Путь верхом до Анк-Морпорка получился долгим. Вообще Достабль предпочел бы торговать лошадьми, чем ездить на них. Но даже самая долгая дорога когда-нибудь подходит к концу.
Непогода, так заботливо обходившая стороной Голывуд, не тревожилась об Анк-Морпорке, и город сейчас заливало дождем. Впрочем, ночной жизни это не мешало – она лишь делалась чуточку мокрее.
Не существует товара или услуги, которые были бы в Анк-Морпорке не доступны, даже глубокой ночью. А Достабль наметил сделать многое. Нужно было изготовить рисованные афиши. Добыть миллион мелочей. Многие из них напрямую были связаны с идеями, которые ему пришлось изобрести и разработать в течение долгого пути верхом. А теперь ему предстояло доходчиво разъяснить эти идеи другим людям. И разъяснить по возможности быстро.
Достабль спешился. Его окружала серая мгла рассвета, а дождь лил сплошным потоком, плотным, как стена. Вода переливалась через края сточных канав. Мерзкие горгульи-водометы с городских крыш ловко изрыгали дождевую воду на головы прохожих – правда, сейчас, в пять часов утра, толпы на улицах несколько поредели.
Себя-Режу всей грудью вдохнул густой городской воздух. Осязаемый воздух. Вряд ли где найдешь более осязаемый воздух, чем в Анк-Морпорке. Вдохнешь его, и сразу ясно – этим воздухом уже много тысяч лет подряд дышат другие люди.
Впервые за последние несколько дней его мысли более или менее прояснились. Ну и дела творятся в этом Голывуде! Пока ты находишься там, все кажется естественным, кажется, так и должна быть устроена жизнь, а как оттуда выедешь и оглянешься – все становится похожим на радужный мыльный пузырь. Получается, пока ты жил в Голывуде, ты был не ты, а какой-то другой человек.
Ну, ладно. Голывуд – это Голывуд, а Анк – это Анк. С Анком не справиться никаким голывудским завихрениям.
Достабль шлепал по лужам, слушая шум дождя.
Спустя некоторое время он заметил – впервые в жизни, – что у дождя есть ритм.
Странно. Всю жизнь живешь в городе и ничего не замечаешь. Надо уехать из него и вернуться, чтобы вдруг осознать, что в шуме дождевых капель, падающих в канаву, есть свой особый ритм: ПУМпи-пум-пум, пумпи-пумпи-ПУМ-ПУМ…
Укрывшись от дождя в подъезде, сержант Колон и капрал Шноббс из Ночной Стражи дружески делили самокрутку. Они сейчас делали то, что Ночной Страже удавалось особенно хорошо, – держались в тепле, сухости и в стороне от всяческих неприятностей.