Двое и одна

Марк Григорий

На бесконечную секунду я снова перестал понимать, что она говорит. Перестал понимать, зачем она говорит. Понимал лишь выражение ее лица.

– Или ты подозреваешь, что и дочь не

от тебя?! – Новая, особенно черная, страшная тишина заполняла теперь глубокие зазоры между ее словами.

– Ну скажи, скажи, почему это невозможно! Поклянись хотя бы! – взвизгнула ей в ответ моя раздавленная душа, будто дворняга, которую переехал грузовик. – Чтобы я не смог не поверить!

«Не от тебя. Не от тебя», – повторил я самому себе и с резким хрипом втянул густой воздух. И словно дернуло током от дикой боли, сверкнувшей в виске. «Н…е…о…т… т…е…б…я…» – колченогая, страшная фраза от повторения рассыпалась на бессмысленные, неотличимые буквы. Квадратные буквы, пересыпанные мелкими точками.

– А ДНК-тест на отцовство ей не хочешь устроить?!. – Даже больше, чем ее слова, меня потрясло, как они прозвучали. Их совершенно

неожиданный, хрипящий тембр раненого животного. – Я знала, что когда-нибудь так скажешь… Ты ведь меня же в чем угодно подозревать готов… Ты один! Ты один виноват! Никогда тебе не прощу! – Тень ее вдруг резко удлинилась. Два восклицательных знака зажглись светящимися, стекающими каплями во влажных зрачках. По одному в каждом.

– Ты не простишь мне?! Ссук… – Что-то грязное, уже поднявшееся до самого горла, упало в глубь моего тела. Судорожно вдохнул и не мог выдохнуть. Сердце прыгало, не находя себе места, металось в груди. Выпятив дрожащую челюсть и набычившись, боднул никотиновый воздух, двинулся на нее. Но наткнулся на вспыхнувшие из глазных впадин зрачки и на один странно затянувшийся миг остановился. Все во мне прекратилось.

«Что она сказала?! Что… Как же так?!. От него?!. А что же тогда я? Все восемнадцать лет отец не своей дочери?» – произнес рядом задыхающийся голос. Оказалось, это пробормотал я сам. Но даже для себя не мог проговорить вслух.

Конец ознакомительного фрагмента.