Двое из будущего. 1903 - …
Шрифт:
Мы с Петром присели на лавочку, а чуть позже пришла Лизка, принеся с собою бутылку коньяка и мясную закуску в корзине. Здесь было холодно, легкий морозный ветерок незаметно вытягивал из тела тепло. Так что, в дополнение к горячему чаю, этот коньяк пришелся очень кстати.
Так мы просидели до полуночи. Ничего не происходило. Город спал, и звуки, раздававшиеся из бухты, разносились по всей окрестности четко и ясно. Где-то лениво брехали собаки, где-то пьяно орали заунывные песни, а где-то ругались и, казалось, причесывали
Неожиданно на Этажерке появилась новая фигура. Она поднималась снизу неторопливо, с какой-то усталостью. Еще издалека эта фигура, заметив огонек от папиросы Петра, крикнула:
— Василий Иванович, это вы?
— Я, — крикнул я в ответ, узнавая голос. Это был Зверев, помощник исправника. — Поднимайтесь сюда, у нас горячий чай и бутерброды.
Он через несколько мгновений уже подходил к нашей лавке. Я с ним поздоровался за руку, показал на соседнее место, что услужливо освободила Лизка:
— Присаживайтесь. Хотите чаю?
— Нет, спасибо, — ответил он. — Не охота. Василий Иванович, а скажите, что вы здесь делаете в такое время?
— Концерт жду, — кивнул я в сторону ярко освещенной "Победы".
— Думаете, сегодня начнется?
Я кивнул, поежившись:
— Да, по всем признаком должно начаться сегодня. В крайнем случае завтра.
— Вы в этом настолько уверены? — спросил он с легким сомнением.
— Да, уверен, — твердо ответил я, протягивая Звереву горячую кружку. — Возьмите, здесь холодно. А я не знаю сколько еще предстоит просидеть.
Он присел рядом со мной. Кружку взял, но не отхлебнул, а поставил рядом с собою. Потом, как и Петро, дымно раскурил папиросу.
— А зачем самовар с собою принесли? — спросил он вдруг.
— Греться. Ночи-то холодные, зимние.
— Да я не о том, почему не примус с чайником? Они-то полегче будут.
— А-а, — понял его я, — они конечно легче, да только все равно воду сюда надо было нести. А в бутылках ее не натаскаешься. А в самовар ведро ливанул и пей себе всю ночь. Для нас с Петром его донести не составило никакого труда.
Он кивнул и более не проронил ни слова, так же как и я, замер, поглядывая на почти торжественную иллюминацию "Победы"
— Скажите, Роман Григорьевич, что вас-то потянуло на Этажерку? Неужели по мою душу?
Он хмыкнул:
— Понимаете, тут в участок звонок поступил, люди из окрестных домов просили прогнать пьяную компанию. Дежурный отзвонился мне, а я понял, что это вы здесь обитаете. Вот и пришел лично. Я все равно здесь недалеко живу, так что мне не составило никакого труда.
— А как поняли, что это я?
— По самовару. Пьяная компания его сюда не потянет, а остальным это без нужды. Вот я и подумал, что скорее всего это вы сюда пошли как на наблюдательный пункт. И я не ошибся.
— М-да, вы оказались правы….
Прода
— А как поняли, что это я?
— По самовару. Пьяная компания его сюда не потянет, а остальным это без нужды. Вот я и подумал, что скорее всего это вы сюда пошли как на наблюдательный пункт. И я не ошибся.
— М-да, вы оказались правы….
Мы здесь сидели еще целый час. Негромко разговаривали, грелись и чаем и коньячком. Звуки засыпающего города постепенно исчезли, легли спать последние пьянчуги и отсюда, сверху стало слышно как на "Победе" бойко идет погрузка угля. В свете прожекторов было видно, как матросы, накидывая в огромные корзины черные булыжники, утаскивали их в недра корабля. И посреди этого шума было отчетливо слышно, как отборным матом ругаются офицеры, поторапливая уставшую команду.
Все произошло неожиданно. Мы отчетливо услышали несколько небольших хлопков, отразившихся от бортов кораблей и скалы Тигрового хвоста, и спустя почти минуту залив ярко осветился двумя большими вспышками. А через несколько секунд до нас докатилась сдвоенная волна взрыва. Она прошла над городом, вмиг разбудив собак и те, с азартом подняли заливистый лай. Где-то загорелся свет.
— Ну, вот и дождались, — пробормотал Петро, истово перекрестясь. Похоже, и он до конца не верил в мое пророчество.
Ему никто не ответил. Лизка в немом ужасе закрыло лицо руками, а Зверев нахмурился и как-то набычился. Дернулся было уйти, но остался. Он сейчас ничего сделать не мог.
На кораблях поднялась тревога. На "Победе" команда бросила корзины и побежала на свои боевые места. И меньше чем через минуту на корабле пришли в движение орудийные стволы, и частый огонь накрыл море. С нашего места не было видно куда они стреляют, но, судя по тому как ходили из стороны в сторону стволы, становилось понятно, что противника они не видят и ведут огонь наугад, стремясь не попасть в невидимого противника, а скорее отогнать его. Ночь была темна и в темном море при полном отсутствии луны не видно было ни зги.
Целый час продолжалась канонада. К огню "Победы" присоединились и другие корабли и ночной город сотрясали громогласные раскаты главных орудий, что басом изрыгали из своих чревов многопудовые снаряды. Потом все стихло, огонь прекратился и снова над городом установилась тишина, нарушаемая лишь лаем собак и криками, доносящихся со стороны бухты.
И в этой тишине, словно в каком-то фильме из-за Золотой горы вдруг показался другой броненосец. Он медленно, сильно просев на нос, прошел мимо "Победы" и, не отворачивая, с ходу залетел на берег Тигрового хвоста, скрежетнул дном об острые камни и замер, накренившись. Выбросился на берег словно больной кит. Это был броненосец "Ретвизан".