Двое из двадцати миллионов
Шрифт:
В переднюю входили нагруженные чемоданами и сумками "американцы". Войдя в комнаты, они целовались со всей шумной гурьбой родичей.
– Здравствуй, отец!
– подошел Володя к Сергею.
– Здорово, здорово,- поздоровался с ним за руку Сергей,- знакомься. с Андреем.
– Владимир,- представился дипломат. Подошла его жена - с ней Сергей поцеловался и с детьми тоже. Представил всех Андрею.
– Ну, как, Нина,- спросил он невестку,- не надоел он тебе еще, не занудил?..
– Ничего,- улыбнулась она,- вы
Сергей указал Андрею на долговязого парня в вытертых до белизны на коленях джинсах.
– Вот этот не подведет.
– А чем занимается?
– Нефтяник. Из Тюмени прилетел.
Они шли по квартире, и по пути Сергей знакомил Андрея с членами семьи - взрослыми и маленькими.
– А вот это та самая Катя...
– сказал Сергей. Катя пыталась ножом открыть задвижку в двери ванной комнаты.
– Давайте еще раз знакомиться,- протянул ей руку Андрей.
Катя удивленно взглянула на него.
– Первый раз вы лежали в бельевой корзине...
– Легендарный Андрей...- рассмеялась Катя.
– А что это вы?.. Давайте помогу.
Он взял у Кати нож и легко открыл дверь. Катя вошла с ванную. Там сидела перед зеркалом рыжая Юлька и, плача, терла резинкой свои веснушки. Они не поддавались. Их было очень много - россыпи на носу, россыпи на толстых щечках, на лбу.
– Опять!
– возмущенно сказала Катя и отобрала резинку.
– Сколько раз тебе сказано...
– Мамочка,- всхлипнула Юлька,- я замуж не выйду...
– По-моему,- вмешался Андрей, стоявший в дверях,- ты все равно уже упустила время.
Все столы были уставлены закусками, из кухни неслись вкусные запахи. Гости бродили из комнаты в комнату, то и дело подхватывая вилкой шпротину или кусочек сыру.
– Отец, может быть, сбегать за мамой?..
– Катя всерьез расстраивалась: праздничный обед погибал.
– Ладно, я сам схожу. Андрей, двинем вместе? Больница тут недалеко...
– Мария Ивановна в изоляторе,- ответила Сергею медсестра,- у нас мальчик тяжелый очень... Никак не выведут его... Там и главврач и завотделением... Вы подождите, пожалуйста... Посидите...
Друзья уселись у окна в коридоре. Закурили.
– Ну, так что же у тебя все-таки стряслось с твоими таксистами?- спросил Андрей.
– Как тебе сказать... Пытаюсь установить у них порядок.
– Не больше не меньше?
– Да, представь себе. У нас ведь ничего не делается без "лапы". Достать деталь - "лапа". Помыть машину - "лапа". Механику - "лапа". Сторожу - "лапа". Ни шагу без "лапы". Всеобщий смазочный материал. Как же и шоферу не брать "лапу" с пассажира? Чем он будет затыкать все эти дыры? Вот я и вызвал огонь на себя. Придрались, конечно, не к этому. Впрочем, драка только разгорается. Меня, конечно, восстановят, и начнем сначала... Тебе мои дела кажутся, наверно, муравьиными?
–
– Люди разлагаются - вот что страшно, хорошие ребята становятся барыгами. Ну, а ты, ты как?
– В общем, тоже не все гладко. Спокойной жизни, видно, не бывает. Если хочешь быть человеком. И все-таки, Сережа, жизнь прекрасна. Завидую очень тебе, твоей семье...
– А ты женат?
– Был. Дважды. Да вот не сложилось... Верно, я не приспособлен для семейной жизни... Или мне просто такая Маша не встречалась...
Сергей взглянул на часы:
– Шесть. Они там, верно, умирают с голода...
– И обратился к проходившей медсестре: - Не выходила еще Мария Ивановна?
– Нет, отвезли ребенка в операционную. И она там. С утра от него не отходила.
– Будем ждать?
– спросил Сергей.
– Будем ждать.
В коридоре возле операционной стояла мать больного мальчика. Она старалась быть спокойной, но по тому, как то сжимала руки, то принималась ходить и вновь подбегала к матово-белой стеклянной двери, можно было понять тревогу ее, отчаяние.
Прошел в предоперационную молодой врач, и мать попыталась заглянуть туда.
Вышла медсестра. Мать - к ней.
– Пока все так же...
– сказала та и прошла мимо. Вокруг операционного стола стояли врачи. Маша в марлевой маске со страхом смотрела на освещенное тельце мальчика на операционном столе.
– Группа?
– спросил хирург.
– Первая.
... И вот уже вечер наступил. Зажгли фонари на улицах.
Сергей с Андреем расхаживали перед больницей.
Вышла медсестра в плаще с сумочкой - видимо, кончилась ее смена.
– Все ждете? Я сказала Марии Ивановне.
– А ребенок?
– Еще в операционной.
И ушла.
...Вот наконец раскрылась дверь, и в коридор стали выходить врачи. Мать бросилась к Маше.
– Все хорошо,- устало улыбнулась она, и мать, разрыдавшись, обняла ее.
– Ну, ладно, ладно,- гладила ее Маша по голове, как ребенка,- все хорошо, Юрочка будет жить, будет здоров...
Женщина, всхлипывая, успокаивалась. Маша усадила ее на белую скамью и пошла дальше.
Один за другим выходили из больницы врачи и медсестры. Вот уже никого, видимо, не осталось. В вестибюле погас свет, а Маши все не было. Сергей тревожно переглянулся с Андреем, и они вошли в больницу.
В полутьме вестибюля. на скамье сидела Маша. Плащ был надет только на одну руку. Другая висела вдоль тела. Маша спала, прислонившись к стене. Друзья осторожно взяли ее под руки, подняли.
– Пойдем домой, Машенька,- сказал Сергей,- пойдем, родная...,
Маша с трудом открыла глаза. Посмотрела на Сергея, на Андрея. Не сразу поняла, кто это, а узнав, сказала удивленно:
– Андрюша?.. Неужели?..
– Я, я, Машенька. Собственной персоной. Специально приехал, чтобы разбудить тебя и доставить домой...